Мариэтта Чудакова: «Классика — это шифр, которым переговариваются русские люди»

По мнению одного детского писателя, ребёнку нужно читать не нотации, а книги. Какие именно? Разобраться в этом родителям помогает доктор филологических наук Мариэтта Чудакова.
Порталу «Пиши-Читай» критик и писательница рассказала о пороках современного образования, а также объяснила, зачем заучивать Грибоедова и читать школьникам вслух.

— Педагоги и родители утверждают, что у детей пропадает интерес к чтению. Книгу вытесняют компьютеры, телевизоры, модные гаджеты. Как же привлечь внимание школьников к литературе?
— Я помогаю учителям и родителям своим трёхтомником «Не для взрослых». Моя цель — заинтересовать ребёнка рассказом. Для этого я обрываю историю на самом интересном месте и прошу дочитать её уже самостоятельно. Родители рассказывали мне, что дети «клюют» на это и у них появляется интерес к чтению.
На мой взгляд, ребёнок воспитывается следующим образом: учится в школе, а образование в широком смысле получает двумя способами — в семье и подбором книг, которые ему дарят. Несмотря на то, что я филолог, думаю, даже самая лучшая классика ничему не учит взрослого человека, — он может читать Достоевского, Толстого, но после этого пойти совершать преступления. А до 16 лет литература учит в высшей степени. И от того, какие книги попали в руки ребёнку, зависит, каким он станет.
Именно для этого я отвлекаюсь от своей непосредственной научной работы, — чтобы помочь родителям. Я дарю им самое ценное, что есть у взрослого человека — время. Вместо того, чтобы вести душеспасительные беседы о литературе со своим ребёнком, они могут дать ему мою книгу и сказать: «Почитай и скажи, что из того, что рекомендует Чудакова, тебе купить».
— Скажите, а зачем учить классику наизусть?
— Конечно, не только для развития памяти. Есть гораздо более серьёзные основания. В единую российскую нацию нас всех объединяют две вещи: общий государственный язык и общий запас наследия классики. Многие знают наизусть отрывки из «Евгения Онегина», «Горя от ума». Пушкин в своё время сказал: «Какие стихи! Половина войдёт в пословицы». Но вошло даже больше, чем половина.
Допустим, мы с вами перекидываемся словами: «Дома новы, но предрассудки стары». Я по вашему лицу вижу, вы понимаете, что это из Грибоедова. А теперь представьте, что рядом сидят подростки, которые не учили этого в школе. Они не понимают наши фразы, им не ясно, о чём мы с вами говорим. Выходит, классика — это тот шифр, которым переговариваются русские люди. Я считаю, что каждый человек, оканчивая 11 классов, должен знать одну главу «Евгения Онегина» наизусть. Если найдутся учителя, которые меня поддержат, это будет здорово. Крылов, Грибоедов, Лермонтов, Пушкин, Тютчев — это наш запас и основа разговора в более-менее образованном обществе.
— Сегодня много пишут о новой программе по литературе, из которой хотят убрать львиную долю классики. Еще озвучен вариант, что для учителя будут четко прописаны вопросы и проблемы, которые надо освещать при анализе произведения. Как Вы относитесь к таким возможным нововведениям?
— Сейчас школьный учебник набит псевдолитературоведением и длинными формулировками, например, о реализме. А ведь четко определить эти понятия не могут даже ученые. Мой муж, Александр Павлович Чудаков, был специалистом по XIX веку. Представьте себе, что ни в одной своей работе ни о Чехове, ни о Пушкине, он ни разу не употребил слово «реализм». Он говорил, что это смутное понятие, и если его использовать, то слишком многое пришлось бы объяснять. Но что же тогда делать на уроках, если свести до минимума это псевдолитературоведение? Я предлагаю 30 из 45 минут читать вслух.
— Однако сегодня во многих школах это считается пустой тратой времени.
— Да, я знаю, что в Департаменте образования одной учительнице, которая читала вслух на уроках, сделали выговор. Её нужно было хвалить за это, а не ругать! Для того, чтобы из школы вышли подростки, знающие «Станционного смотрителя», «Капитанскую дочку», «Мёртвые души» и хотя бы частично «Войну и мир», нужно читать на уроках вслух. И я считаю, интереснее, если чтение переходит от одного ученика к другому, как пьеса, спектакль. Любой чиновник должен понимать, что если школьник не услышит это произведение на уроке, то он может не узнать его никогда.
— Считаете ли Вы правильным ограждать детей от тяжёлых книг? Например, от произведения Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ»?
— Здесь не может быть двух мнений, с этим произведением обязательно нужно знакомиться. Иногда говорят, что не нужно рассказывать детям о страшном, что со временем они и так это узнают. Я же совершенно убеждена, что если лет до 16 подросток не приучится к сопереживанию, если страдания неизвестных ему людей не затронут его в этом возрасте, то они не затронут его уже никогда.
— А как Вы относитесь к возможному созданию единого учебника по литературе?
— Категорически против! Я уверена, что преподавание зависит, прежде всего, от учителя. Да и кому мы можем поручить написать его? Несколько лет назад активно продвигали учебник сначала под редакцией Филиппова, потом — под редакцией Данилова. Этот профессор был заведующим кафедрой в педагогическом университете и председателем специализированного совета. Год назад он уволился с этих должностей с большим скандалом, — оказалось, утверждал плагиаторские диссертации. Можно только гадать, какая ситуация предшествовала этим защитам и какое доверие может быть к человеку, который пошёл на такие подлоги.
Но по его пособию продолжают заниматься. А прежде чем написать свой последний учебник, по истории, он опубликовал в Интернете его концепцию с 1900 по 1945 год. Например, было предложено считать репрессированными только людей, приговорённых к смертной казни и расстрелянных. Выходит, наша Вечная мерзлота набита костями погибших, но они не были репрессированы! И это было написано в одном из вариантов единого учебника. Именно поэтому я считаю, что учебное пособие должен выбирать преподаватель. Да, может быть, это сложно для родителей, но, тем не менее, результаты обучения будут намного лучше.

Беседовала Дарья ФИЛИППОВА