Алексей Прудников: «Сегодня писатель в общественном сознании — не самый уважаемый персонаж»
Алексей Прудников не сразу стал писателем. В своё время он окончил Гнесинку по классу фортепиано и активно концертировал. И стать бы Прудникову профессиональным музыкантом, да вдруг проснулась литературная жилка, захотелось писать. И поступил Алексей Прудников в Литературный институт имени Горького на семинар детской литературы Сергея Анатольевича Иванова и Романа Семёновича Сефа. Окончив Литинститут в 2002 году, печатался в различных изданиях, был научным сотрудником лаборатории литературы Института художественного образования Российской Академии образования. Работал заместителем главного редактора в детском журнале «Клёпа», в качестве редактора и соруководителя участвовал в различных литературных проектах (в том числе сетевых). Автор басен, сказок, юмористических рассказов…
— Алексей, вы могли бы стать преуспевающим музыкантом, но стали писателем. Скажите, писатель — это ваше призвание?
— Это не призвание, это то, от чего нельзя избавиться, если уже пишешь. Сегодня писатель в общественном сознании — не самый уважаемый персонаж: чудак с претензиями, неудачник с амбициями, маргинал и позёр. «Ишь ты, пишет, умнее всех, что ли, нашёлся?», — говорят про такого. Где уж тут призвание? Какое призвание?
— Что же всё-таки сподвигло забросить фортепиано и заняться литературой?
— Во-первых, фортепиано я не забросил. «Поручик, как это вы так чудесно играете? — Да так, графиня, лабаю помаленьку». Это именно про меня. А во-вторых, что-то я не слышал, чтобы кого-либо из писателей (настоящих писателей, чьи книги ждут, чьи книги читают и перечитывают) что-либо когда-либо сподвигло ступить на литературную стезю. Это природой заложено: кто-то в классе лучше всех бегает, кто-то опережает по математике, а чьи-то сочинения по русскому вызывают раздражение и ярость неумной учительницы: «Ишь ты, писатель нашёлся! Что значит — «Собака сидела важно, по-пёсьи»?! Раз собака — то уж разумеется по-пёсьи!». Люди-то — разные, и мозги у них по-разному устроены. У кого-то есть предрасположенность к цвету и визуальным формам, а у кого-то — нет. У кого-то есть чувство слова, а кто-то и без него живёт припеваючи. Единственное что, если не давать выход своим способностям, не загружать работой те коры мозга, которые наиболее развиты, рано или поздно наступает стресс, депрессия, причём совершенно непреодолимые. Тут уж лучше писать и слыть «чудаком», «фантазёром», «детским писателем», чем умереть от инсульта в 45 лет.
— Почему вы хотели стать именно детским писателем? Детская тема более лёгкая? Или более приятная?
— Знаете, я очень люблю этот вопрос. На него я всегда, облизываясь, отвечаю: «Просто это закон подлости. С детских лет я ненавижу две вещи: литературу и детей. Кем же я ещё мог стать, как не детским писателем?».
С детских лет я ненавижу две вещи: литературу и детей. Кем же я ещё мог стать, как не детским писателем?
— Всегда ли надо ждать, когда созреешь морально и материально для писательского творчества? Или же нужно слушать свою душу, прислушиваться к своему внутреннему состоянию?
— Не нужно никаких «морально» и «материально», не нужно ни к чему прислушиваться. Писать надо тогда, когда есть о чём сказать, вот и всё.
— Трудно ли писать, когда все шедевры уже казалось бы написаны?
— Ну, прям все! А если серьёзно, то помнится, у Бродского, по-моему, сказано: начиная писать, ты должен иметь убеждённость, что тебе удастся взять планку, сказать сильнее и ярче, чем говорилось многими до тебя — иначе лучше совсем не писать. За точность не ручаюсь, но как-то так. Я считаю, это не бессмысленная, не пустая, но всё же риторика. Если чувствуешь силы писать, если то сообщение, которое ты несёшь миру, — лучшая часть тебя, вот это «свыше», которое нужно достичь, достигается само собой. Мир постоянно усложняется, приходят новые поколения, у которых больше дефиниций, которые быстрее реагируют, различают более сложные нюансы. Рождаются новые понятия, открываются новые смыслы и закономерности. Если живёшь в этой информационной среде, в этой усложнённой культуре, и живёшь не как овощ-пользователь, а всё-таки стараешься и сам потоньше рассмотреть, поглубже осмыслить — то просто автоматически скакнёшь выше (если не дурак, конечно, и не бездарность).
— Есть ли вообще понимание того, что ваше поколение — это не поколение Крылова и Тургенева? И что уровня классиков вам не достичь?
— Да сейчас и задачи такой нет — «достичь уровня классиков». К тому же, классики — это не литература, а история литературы. И за редким исключением их творения — это памятники истории литературы. Никакие оправдания типа: «а вот, мол, психология у Лермонтова и Достоевского», сейчас не работают. Давайте честно: нынешние дети очень быстро умнеют. Гораздо быстрее нас с вами в их возрасте. К тому моменту, когда они начинают проходить в школе «Героя нашего времени», они по развитию уже на уровне Печорина, а все остальные персонажи для них — «ну вообще как маленькие просто!». А эти герои в книге — вроде как взрослые люди. А «Война и мир»? Вот читают они про Петю Ростова, которому 16 лет, и что думают? «Да что за детский сад!», — думают. Раскольников, Андрей Болконский, Базаров — всё это потеряло возрастной вес. Про женских персонажей и говорить нечего: какие-то невозможные инфантильные дуры, каких и в жизни-то не бывает — что тургеневские девушки, что толстовские аристократки. Для понимания современных девушек знакомство с ними ничего не даёт. Всё-таки, что такое литература? Прежде всего, это коммуникация между людьми, когда более зоркие, более внимательные делятся мыслями, впечатлениями, полезным опытом. Кстати, этот полезный опыт не обязательно «полезный»: лулзы, приколы, приёмы троллинга зачастую пригождаются в жизни больше, чем громоздкие поучительные примеры «из жизни».
Всё больше приходит понимание, что настоящая литература вся ушла сейчас в Интернет
— Кто или что подсказывает вам сюжеты для ваших басен и сказок?
— Сама жизнь и подсказывает. «Имеющий уши да услышит» и всё такое. Отдельно выхваченные «перлы» из речи людей в повседневной жизни рождают самые неожиданные образы и продолжения. Помню, одна женщина по мобильному объясняла кому-то, как проехать к какому-то Федосову: «Ты вот приедешь, а там стоит семиэтажное такое здание, а на здании — кнопка. Нажимаешь на кнопку и заходишь во внутрь. Там будет будка с окошечком, а в ней — военный. Ты ему скажешь — к Федосову. Он знает». Я как услышал, сразу услышал — вот начало потрясающей сюрреалистической истории про неведомое семиэтажное здание, на котором — совершенно эпичная кнопка (можно воображать её как сбоку на здании, так и сверху на здании). А в здании — ни стен, ни дверей, ни потолков, а только будка с окошечком, в которой сидит не охранник, не вахтёр — а военный в фуражке, знающий тайну Федосова. Из этого подхваченного с улицы мусора сама собой сложилась сюрреалистическая притча «Летать!» (про человека, который хотел научиться летать), которая уж где только не печаталась.
— Вы публикуете свои произведения только в журналах и сетях?
— Да как получится. Когда важна читательская отдача, а не факт публикации, смотришь по обстоятельствам, что удобнее. У меня же вещи, в основном, для публичного исполнения. Где-то для какой-то аудитории удобнее читать по журнальной версии, где-то для другой — по книжной. Детская аудитория очень неровная: бывает так, а бывает и эдак. Но к детям же не пойдёшь с распечаткой? Сразу найдётся серьёзный или наоборот очень ехидный мальчик, который обязательно спросит: «А скажите, вы читаете по своим бумажкам, потому что вас никто не печатает?».
— Нет планов издать собственную бумажную книжку?
— Была, была книжка — толку-то? А если серьёзно, то всё больше приходит понимание, что настоящая литература, то есть тексты, читаемые и обсуждаемые большим количеством людей, вся ушла сейчас в интернет. Я имею ввиду не литпорталы, эти лежбища работ в традиционных жанрах, а тексты ведущих блоггеров и колумнистов. Вот где жизнь, вот где литература! Понятно, что это всё жанры на стыке художественной литературы и журналистики (эссе, фельетоны, злободневные пародии, скетчи). Но у талантливых людей зарисовки и примеры из жизни часто представляют собой законченные художественные произведения — настоящие короткие рассказы, то есть именно тот жанр, о гноблении и даже смерти которого почему-то у нас принято говорить как о случившемся факте (дескать, всё заполонила беллетристика, у всех — романы, романы, романы, кроме романов и мемуаров ничего уже не пишут).
Что до планов написать большое произведение, то я сейчас занимаюсь именно такой вещью. Не то чтобы года к суровой прозе клонили (думаю, книга должна получиться довольно весёлой и лёгкой для чтения), но в ней будет много внимания вопросам, от которых обычно отмахиваются как от несерьёзных, а это, по-моему, важнейшие из вопросов. Как дети оценивают взрослых? Почему кого-то из взрослых принимают в авторитеты, а кого-то нет (без всякой привязки к социальному статусу, материальному благополучию, квартире-машине и пр.)? У нас сейчас очень многие жалуются на пропасть во взаимопонимании между детьми и детскими писателями; дяди и тёти стараются-стараются, из кожи вон лезут — а их всё «баян» да «баян», «чугундер» да «чугундер». Всегда же понятно и видно, когда аудитория терпит, скучает. Но почему-то никто не обращает внимания на собственную ригидность, нежелание понять современный язык детей и подростков, их мотивы, угадать их ожидания. А ведь эта чёрствость рождает встречную чёрствость, неуважение в одном — ассиметричное неуважение в другом. Хотелось бы, чтобы книга получилась весёлой, дерзкой и вместе с тем заставляла задуматься.
— Расскажите о сетевых проектах, в которых вы принимаете участие.
— Вообще-то я анонимус (шутка). А так, в силу должностных обязанностей, приходится заниматься наполнением сайтов в местах трудового отбывания. В той же «Клёпе», например. Кстати, отличный портал для детей — и познавательный, и развлекательный, с большим количеством тематических разделов. Это и читалки, и игралки, и площадки-форумы для общения по интересам. Кроме того, на сайте постоянно проводятся литературные и художественные конкурсы детского творчества. И знаете, порой детишки выдают такие шедевры! На новогоднем конкурсе «И-го-го!» было одно стихотворение… Всё целиком так навскидку не вспомню, но один образ прямо нереально запал: «Я лошадка Синюшка, в голове у меня кукушка!». Ну, конечно, тут явно навеяно песней «Я маленькая лошадка», но образ всё равно мощный. Сразу чувствуется: да, растёт смена, не оскудела ещё мать-Россия талантами.
— Редакторство в детском журнале «Клёпа» и писательская деятельность не противоречат друг другу?
— Так я и про саму Клёпу сказки писал, работая в издательстве «Клёпа» редактором. Вообще, когда у тебя готовый набор постоянных героев, даже определённая сноровка вырабатывается, а уж когда у девочки Клёпы такие сверхвозможности (тут тебе и путешествия во времени, и мгновенные перемещения в любую точку земного шара, и много чего ещё), открывается совершенно безграничный простор для фантазии и юмора автора. А ещё, наверное, большую роль играет компания. Одно дело, когда с готовым набором героев пишешь свои пять копеек в сценарий какого-нибудь унылого сериала, и совсем другое — когда знаешь, что с девочкой Клёпой, доброй волшебницей и путешественницей, в своё время «играли» такие замечательные детские писатели, как Юрий Коваль и Александр Дорофеев. Тут совсем по-другому пишется.
Беседовал Виталий КАРЮКОВ
