Амарсана Улзытуев: «Слава Богу, поэты теперь могут не унижаться и писать в своё удовольствие что угодно»

Сегодня в гостях у нашего портала бурятский поэт Амарсана Улзытуев, человек Земли, эзотерик и лирик, один из самых загадочных литераторов современности…
Амарсана родился в 1963 году в Улан-Удэ, в семье известного бурятского поэта Дондока Улзытуева. Окончил Литературный институт им. М. Горького. Публиковался в журналах «Новый Мир», «Арион», «Журнал поэтов», «Homo Legens», «Байкал», «Рубеж», «Сибирские огни» и др. Является автором поэтических книг «Сокровенные песни» (1986), «Утро навсегда» (2002), «Сверхновый» (2009), «Анафоры» (2013), выходивших в Улан-Удэ и Москве. Инициатор и один из организаторов Международного фестиваля духовной и материальной культуры «Подношение Десяти Драгоценностей», посвящённого Пандито Хамбо ламе XII Даша Доржи Итигилову…

— Амарсана Дондокович, пожалуйста, расскажите немного о себе, о своём детстве. Насколько определяющим и судьбоносным стало то, что вы выросли в семье известного поэта? А этнос и то, что вы родом из Бурятии, страны древней и мистической, полной тайн и вековой мудрости — правильно ли считать, что её сыны уже рождаются с творческим даром?
— В шесть лет я как-то подошёл к маме и попросил купить мне скрипку, которую я увидел в витрине Дома Торговли, что был возле моего детского сада, и хорошо помню, что она стоила десять рублей. Но у мамы этих денег не было, а отец хронически был где-то в отъезде, а потом, когда мне было девять, он умер в возрасте 36 лет… До сих пор помню, что всё моё детство и юность я мечтал играть на скрипке (даже на втором курсе Литинститута  пытался ходить  в музыкальную школу, но мне сказали, что на скрипке уже поздно, и я учился  играть на фортепиано, у меня об этом есть даже стихотворение…), но по завещанию отца меня отдали в бурятский интернат для детей-сирот, полусирот и детей чабанов, чтобы я хорошо знал бурятский язык и грамоту. И я с пятого класса играл в духовом оркестре, сначала на альте, а потом солистом на трубе, в девятом «выбил» у директора школы дорогущую «Трембиту»,  сколотил  ВИА из одноклассников и одноклассниц и играл там на бас-гитаре, трембиту сразу же сожгли, играли на стареньких Умках…
Насчёт мистической природы бурят… помню, ещё будучи студентом  второго курса, я, приехав в очередной раз из Москвы, целое лето прожил в нашем Иволгинском дацане и между помощью по хозяйству по монастырю (нёрба попросил сделать косметический ремонт дома ширетуя дацана) и бесконечными разговорами о буддизме я штудировал в библиотеке монастыря «Ламрим Ченмо» («Большое руководство к этапам Пути Пробуждения») Цонхавы в переводе с тибетского Гомбожаба Цыбикова, автора знаменитого бестселлера начала века «Буддист-паломник у святынь Тибета». А сам Иволгинский дацан расположен в полной мистических легенд Иволгинской долине, считающейся экстрасенсами аномальной энергетической зоной и славящейся живущими в её деревнях колдунами, знахарями и шаманами…
Насчёт одарённости бурят — понятно, что все народы талантливы, как и все дети… но  у меня есть приятели-энтузиасты, которые в девяностых годах пытались внедрить в программу обучения в школах в факультативном режиме методику, развивающую пространственно-образное мышление, основываясь на идее, что портал такого мышления («правополушарное») открыт человеку до двенадцати лет, в то время как логико-формальное мышление можно развивать до глубокой стрости, и что именно восточнобурятские дети особенно отличаются способностью к абстрагированию, творческому воображению. Они приводили известные примеры наших соплеменников, в царские времена уезжавших обучаться в Санкт-Петербург (платили всем улусом за обучение) и впоследствии достигавших выдающихся успехов — это наши великие учёные и мыслители — Доржи Банзаров, Гомбожаб Цыбиков, Элбэк-Доржи Ринчино, Базар Барадийн и многие другие.
— На какой литературе и на каком фольклоре вы выросли? Кого читали в детстве и юности, кем зачитывались? Бурятская и монголоязычная литература — была ли она для вас в приоритете? Кого вообще из авторов вы любили и «взяли» с собой во взрослую жизнь?
— От поэта-отца мне досталась в наследство его замечательная библиотека. Бывало, мама показывала мне пальцем, что любил читать отец — так я сначала рос на сказках Панчатантры  (из серии «Памятники мировой литературы»), наших бурятских и русских народных сказках и былинах, полюбил похождения Ходжи Насреддина, конечно же, «Тысячу и одну ночь» и многое другое. В школе, разумеется, обожал героев Эллады и зачитывался «Мифами Древней Греции», подростком — естественно, весь «джентельменский набор», от Робинзона Крузо и мушкетёров до мировой фантастики (научная фантастика вообще моё слабое место). Господи, что я только не читал — от средневековых рыцарских романов до научно-популярных журналов типа «Техника — молодёжи»! Постарше я перешёл на «Атхарваведу», античную поэзию и другие книги из отцовской библиотеки,  и в классе восьмом добрался — с подсказки, опять же, моей мамы — до Рабиндраната Тагора, Уитмена, Хлебникова, китайской классической поэзии в замечательных переводах Алексеева, Гитовича, Эйдлина… Моё чтение стало более избирательным, я обожал японскую поэзию в переводе гениальной Марковой, нашего рано (в 23 года) ушедшего Намжила Нимбуева, и, наконец, поэзию моего отца — великого бурятского поэта Дондока Улзытуева (в этом году Республика Бурятия отмечает его 80-летие). Ну а затем, в семнадцать лет, мне открылась Литинститутская библиотека…
— Как и когда сами начали писать? Когда определились с литературной стезёй? Ваш литературный дебют — когда он состоялся?
— Моё первое стихотворение было на бурятском языке — в третьем классе, мне было девять лет. Меня попросили что-нибудь сочинить — и, раз я сын знаменитого поэта, пришлось что-то сочинять. Из получившегося стиха помню только название — «Хадхуртайхан  ёлочко», дословно — «Игольчатая ёлочка».
Первая публикация моих проб пера была в восьмом классе, в газете «Молодёжь Бурятии», ну а серьёзная первая публикация — в 1991 году, на втором курсе Литинститута (мне было уже восемнадцать) — после первого же обсуждения на семинаре Долматовского (я как раз перевёлся с заочного первого курса на дневной второго — на заочном пришлось учиться из-за необходимости наличия трудового стажа для творческих вузов). Евгений Аронович сразу же направил меня в «Литературную газету» (кстати, этого он уже до пятого курса включительно никому не предлагал), но я по неопытности просто не дошёл до нужного этажа здания и оказался в редакции «Литературной России». Подборка им понравилась, и они меня немедленно напечатали. А потом передали мне охапку писем от читателей со всего Советского Союза.
— Где в сети можно найти ваши стихи?
— В Журнальном Зале, на моём Фейсбуке, Вконтакте и Ливджорнале. Книга «Анафоры» в продаже закончилась, но листающийся вариант книги можно читать или скачать.
— Известно, что вас переводят на другие языки. Если можно, где за рубежом выходят ваши стихи? А на русском вы пишете сами?
— Вопрос вполне понятен и меня не удивляет, потому что и я сам подтверждаю — есть случаи, когда даже очень известные русскоязычные авторы не русской национальности показывают нам образцы не совсем совершенного, схематического владения русским языком, то есть не владеют материалом, с которым работают. Да, разумеется, на русском я пишу сам. Потому что никакой проблемы для меня в этом нет — я с детства билингв, когда родители меня увозили на лето в деревню к бабушке и дедушке, мне приходилось быстро вспоминать бурятский. В противном случае деревенские дети начинали меня дразнить. И наоборот, когда я возвращался в город, в детском садике меня начинали дразнить уже за бурятский язык, поскольку за лето я забывал русский, то есть, как собака, всё понимал, но отвыкал говорить, и мне приходилось снова переучиваться. И так повторялось каждый год. Кроме того, однажды, когда мы с отцом жили в чисто русском Боярске (железнодорожная станция и деревня на берегу Байкала), отец нанял русскую старушку-няньку из соседнего села Мысовая — помню, как сейчас, как она всё время приговаривала: «Сынок, ты студёную водичку-то не пей!» Там же я пошёл в первый класс станционной начальной школы. Теперь это наше Переделкино, а тогда отец там был первый бурятский дачник-поселенец. С русским и у отца не было особых проблем, ведь он родился и рос в селе Шибертуй, где исстари половина села бурят и половина — старообрядцев-семейских, многие из которых сами в совершенстве до сих пор владеют бурятским.
Насчёт переводов и публикаций за рубежом. Мне очень приятен тот факт, что переводчики сами нашлись и просто поставили меня перед фактом. В результате стихи уже переведены на азербайджанский, латышский, монгольский, английский, бурятский, украинский и опубликованы в журналах: «Ундэсний уран зохиол» (Монголия), «Punctum» ( Латвия), «ШО» ( Украина),  «World Literature Today» / «Мировая Литература Сегодня» (Нью-Йорк, США), «PLUM»( (США), «Atlanta Review» ( США), «Asymptote» (Лондон,  Великобритания)  и так далее.
 — Кто ваши читатели?
— Все живые существа во Вселенной.
 — А нужна ли поэзия человечеству как таковая?
— Вначале было Слово… Этим всё сказано. Думаю, комментарии излишни.
— Говорят, на литературе нынче «далеко не уедешь», имея в виду, конечно, что литературный талант не приносит его обладателю больших доходов. Тем не менее, вы, как известно, много путешествуете. Как это связано с вашим творчеством?
— Это связано с тем, что меня много приглашают, чему я очень рад — и, соответственно, все денежные вопросы — к организаторам.
— Если можно, расскажите про Доржи Итигилова. Как вы организовывали фестиваль? А сейчас продолжаете ли эту тему? В качестве кого: как историк, литератор, энтузиаст? Что вас с ней связывает? И есть ли какие-то новые любопытные факты, касающиеся этой выдающейся и таинственной личности?  
—  Интересующимся Доржи Итигиловым (или Итигэловым) — огромное количество доступного материала, в том числе видео, можно найти в интернете… Однажды я показал нашему иерарху, Его Святейшеству XXIV Пандито Хамбо ламе Дамба Аюшееву, своё стихотворение, посвящённое Итигэлову,  Хамбо, увидев подзаголовок стихотворения  — «Посвящается к 160-летию со дня рождения» (это было за год до означенного юбилея) — вызвал своих заместителей и сказал примерно следующее: «Вот поэт, который первый обнаружил эту дату, о которой мы не подумали. Поручим ему проводить этот юбилей и превратить его в постоянный светский праздник-фестиваль, дистанцированный от религии, в качестве одного из сопредседателей оргкомитета, куда постоянными членами должны войти министры культуры нашей Республики и других заинтересованных регионов». Я немедленно согласился, хотя пришёл всего лишь показать стихотворение и напомнить о юбилее. Для меня это была большая радость и честь, но и большое испытание. Благодаря всеобъемлющей поддержке Его Святейшества Дамбы Аюшеева и министра культуры Бурятии Тимура Цыбикова дело идёт. 21 мая этого года назначено проведение уже III-го международного фестиваля духовной и материальной культуры «Подношение десяти драгоценностей», посвящённого великому йогину. Приглашаем всех!
— Как вы относитесь к написанию стихов «под заказ»? Можно ли относиться философски к коммерции в литературе?
— Раньше их презрительно называли «датские стихи». Это всё, что я об этом знаю, поскольку в то время я ещё только учился писать стихи, и мне никто не пытался ничего заказывать. Сейчас этого явления, кажется, уже нет. Просто время другое. Слава Богу, поэты теперь могут не унижаться и писать в своё удовольствие что угодно. Единственное намеренно «датское» стихотворение, которое я написал, это то самое стихотворение, посвящённое Итигилову. Но в подзаголовке свой художественный подтекст — вроде типичный подзаголовок со стилистикой семидесятых годов, но на самом деле речь идёт о живом человеке (и это доказано), которому 160 лет!!!
В отношении поэзии… Что такое коммерция в литературе, когда стихи не продаются? Про остальное я не в курсе, поскольку пока не пишу прозу и не знаю, что в этой сфере творится. Что-то слышал о «литературных неграх». Наверное, это плохо, хотя некоторые этим зарабатывают на жизнь…
— Считаете ли вы, что творческому человеку все сюжеты и идеи его произведений посылают «сверху», от некоего высшего разума?
— Конечно же, нет. Что же получается, если Таблица Менделеева или пушкинский «Борис Годунов» — это надиктовал Высший Разум, тогда провальный проект или бездарное стихотворение — это от кого или чего? Автор есть единственный бенефициарий своих творений — Альфа и Омега. В том числе, я бы не сваливал на Высший Разум свои провалы…
— Кого из современных русских и российских поэтов и писателей вы считаете особо заметными и заслуживающими прочтения?
— Их так много, что я не хотел бы обидеть тех, кого случайно забуду. В том числе я бы просил не забывать о полумиллионе стихотворцев из портала Стихи.ру — там, куда ни «ткни», всё интересно. Считаю, что мы в начале Третьего Золотого Века русской поэзии — если Серебряный вслед за Харджиевым считать вторым Золотым.
— Что вы читаете в настоящий момент? А кого перечитываете время от времени?
— Никак не дочитаю «Житие Протопопа Аввакума». Читаю его очень медленно, как бы дегустируя каждое слово и букву. Перечитываю и мечтаю выучить наизусть «Слово о полку Игореве» — шедевр, равного которому до сих пор нет.
— Над чем вы сейчас работаете? Когда и где можно найти ваши новые стихи? Возможно, сборник?
— Закончил и сдал в печать книгу «Новые анафоры» — в конце марта в издательстве «Время» она должна увидеть свет, её можно будет заказать в интернете. Это более полная версия предыдущего сборника «Анафоры», вышедшего в издательстве ОГИ. Сейчас приступил к новой книге стихов.

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА