Людмила Чеботарёва: Так сложно теперь найти жемчужное зерно истинной словесности в навозной куче графомании

Барто, Маршак, Чуковский – мы выросли на их прекрасных стихах, а сейчас их продолжают читать наши дети. Между тем, рождаются новые детские поэты, и их стихи учат добру, открывают красоту мира и дарят малышам тепло и любовь. Сегодня у нас в гостях замечательная русско-израильская поэтесса Людмила Чеботарёва

— Людмила, вы пишете сравнительно недавно, но уже начали издаваться. Как всё-таки началась ваша литературная биография? Что за кульбит судьбы сделал вас детским поэтом? Расскажите о себе хоть немного.
— Ну, пишу-то я как раз очень давно – больше 50 лет. В семье ходили легенды, что рифмовать слова я начала, едва начав говорить. А в два с половиной года уже рифмовала строчки. И потом за жизнь нарифмовала на шесть поэтических книг.
Родители мои были людьми чрезвычайно занятыми, и я, поздний ребёнок, была отдана на попечение няни, которая жила в нашей семье ещё до моего рождения, воспитывая моего старшего брата. Может быть, во многом благодаря милой «Арине Родионовне»,  и появились мои первые поэтические опыты.
Звали её Лидия Ивановна Печкова, в девичестве — Шереметева. Из того самого, графского, рода. У бабы Лиды (так я её называла) было гимназическое образование, и я с самого детства постоянно слышала и быстро запоминала наизусть стихи Пушкина, Майкова, Лермонтова, Тютчева, Фета, Некрасова… Думаю, именно оттуда корни моей неизбывной любви к Поэзии.
Я живу вне родной языковой среды уже более двадцати лет, хотя, наверное, сложно назвать оторванным от русского языка Израиль, где из восьми миллионов населения почти полтора миллиона говорят по-русски.
А вот к детской литературе я пришла действительно недавно. Проработав в школе учителем английского языка свыше тридцати лет, вышла по состоянию здоровья на раннюю пенсию. Это было трудное и горькое время – больницы, операции, сражения с болью и страхом…
Стало не до поэзии. Мне казалось, стихи покинули меня навсегда. И вдруг однажды ночью мне приснился сон на странном языке – не на иврите, английском или испанском – язык-то был русский, но для меня непривычный. Так на свет появились детские стихи. Я пишу их чуть меньше года, но уже написала девять книжек.
Что же касается издания книг, то недаром в народе говорится: «Дурное дело – нехитрое». Издаваться за свой счёт сегодня может любой автор, и мне кажется порою, что этим мы так избаловали издательства, что скоро этот способ окончательно вытеснит все остальные. Может, поэтому и снижается интерес к чтению, ведь так сложно теперь найти жемчужное зерно истинной словесности в навозной куче графомании (прошу прощения за столь нелестное сравнение).
— Как вы оказались в Израиле?
— В Израиль мою семью привёл Чернобыль. В то время мы жили в Белоруссии, и наша дочка – как раз апрельский ребёнок 1986 года. В первые дни после катастрофы ветер дул в направлении Белоруссии, и потом в течение двенадцати лет (даже уже тогда, когда мы переехали в Израиль) у дочки была едва ли половинная норма гемоглобина. Слава богу, сейчас всё стабилизировалось.
— Есть ли там русское писательское сообщество. Как вообще вам  там живётся-пишется?
— Вы просите рассказать о писательском русскоязычном сообществе. Я человек, особенно в последнее время, не слишком тусовочный, поэтому ни в какие литобъединения не вхожу и не хожу. По молодости ещё бывало, потом прошло. Вы ведь знаете: «Нет пророка в своём отечестве». Я и не пытаюсь пророчествовать. Пишу себе потихоньку. Правда, участвую в разных конкурсах и фестивалях и порой даже побеждаю.  
А после выхода на пенсию все силы отдаю нашему с моим супругом детищу – Международному Фестивалю русской поэзии и искусства в Израиле «Арфа Давида». Этот фестиваль традиционно проходит в феврале, в библейском городе Назарете. В прошлом году, например, к нам съехались участники из тринадцати стран мира. А в феврале 2015 года «Арфа Давида» соберёт любителей поэзии, музыки и живописи со всего мира уже в четвёртый раз.
— Детская литература – насколько особая это литература? Чтобы писать для детей, надо ли их любить, или это вообще не имеет значения? Что необходимо, чтобы быть настоящим детским поэтом или писателем?  
— Давно стала расхожей фраза, точное авторство которой так и не удалось установить, что писать для детей нужно так же, как для взрослых, только ещё лучше.  А по-моему, это не совсем так: писать для детей нужно не так, как для взрослых, ибо дети не выносят скуки, дидактики, назидательности. С детьми нужно говорить, не стоя на верхней ступеньке, смотря на них свысока или снисходя до них. Говорить с ними нужно, глядя глаза в глаза – языком доступным, но не сюсюкающим, на темы, которые их волнуют, не поучать, а учиться вместе, вместе смеяться  или печалиться, делиться секретами, отвечать на вопросы честно и беспристрастно, стараться понять, уметь прощать. Только тогда и только так дети захотят с нами говорить и слушать нас. А для этого их, детей, нужно любить! Разве не так?
— Кто ваши любимые детские писатели и поэты? А из иностранных?
—  Разумеется, в этом списке есть классики: это и великие сказочники Ганс Христиан Андерсен, Шарль Перро и братья Гримм, Джанни Родари, Астрид Линдгрен и Антуан де Сент-Экзюпери, Юрий Олеша и Александр Волков, и детские поэты-классики – Барто, Маршак, Чуковский, Михалков…  А из современных мне очень нравятся Гурам Петриашвили (его сказки я даже пробовала переводить на иврит), Юнна Мориц, Андрей Усачёв, Рената Муха, Вадим Левин. В детстве очень любила книжки Евгения Титаренко, воронежского писателя с трагической судьбой.
Из иностранных детских поэтов это Шёл Силверстайн, Кенн Несбитт, Брюс Лански. Кое-что из их стихов я тоже попыталась перевести на русский язык.
— Чего и насколько, по-вашему, сегодня не хватает детской литературе? Ведь и сегодня есть много талантливых детских стихов, которые, увы, я лично нахожу только на страницах сообщества в фейсбуке, а то и просто на частных страничках авторов. И создаётся впечатление, что у нас были Барто, Михалков, Чуковский и Маршак (ну, ещё несколько имён) – а более никто и не родился! Справедливо ли это?
— На мой взгляд, главное, чего не хватает сегодня детской литературе, особенно поэзии для детей, это, как бы парадоксально это ни звучало, современности. Очень многие авторы по-прежнему продолжают в миллионный раз воспевать солнышко, цветочки, кошечек, собачек и зайчиков и перепевать заново мишку с оторванной лапой, зайку, брошенного хозяйкой, бычка, качающегося на кончающейся доске и плачущую Танечку, уронившую в речку мячик.
А ведь мы с вами живём в эпоху, когда «космические корабли бороздят просторы вселенной».  Дети сегодня свободно обращаются с компьютерами, мобильными телефонами и прочими гаджетами и виджетами  – чудесами, порождёнными нашим высоко технологичным веком.
А потому куда раньше, чем прежде, расстаются со всякого рода считалочками, потешками и припевочками, хотя и без них – куда же? Без них – никак! Но нынешние дети из этого быстро вырастают, и, значит, не мешало бы говорить с детьми на языке сегодняшнем, рассказывая им о реалиях нашего времени.
Современные хорошие авторы есть, их немало, а потому – ау, издательства, мы (да не сочтут меня нескромной) здесь! Возможно, среди нас вы найдёте будущих классиков жанра.
— Как вы относитесь к ненормативной лексике в литературе? Есть ли определённые условия, когда можно допустить её употребление?
— Не очень хорошо отношусь, хотя, каюсь, и сама грешна – в моих рассказах (а прозу я пишу куда более жёстким языком) встречается парочка выражений, относящихся к обсценной лексике. Но это для взрослых, там язык соответствует времени и месту действия, характеру героев. Там это, может быть, и уместно, хотя, если быть честной до конца, можно, наверное, было бы и обойтись без ненорматива, поискать другие слова.
Для детской литературы, думаю,  это должно быть абсолютным табу. Достаточно того, что в жизни дети повсеместно слышат матерщину, и очень бы не хотелось, чтобы они воспринимали её как норму общения.
— Как литератор что вы думаете по поводу сохранения чистоты русского языка, даже элементарной грамотности? Молодёжь читает в основном сайты. В российских школах всё чаще попадаются малограмотные учителя. С этим можно что-то сделать?
— Да разве такая ситуация свойственна только российским школам? Неграмотных людей, в том числе и учителей, как это ни печально, хватает везде, вне зависимости от страны и от языка.
У меня к русскому языку особое, очень трепетное и бережное отношение – я уже говорила о его истоках. У одних есть абсолютный слух, других бог наградил абсолютной грамотностью. Мне посчастливилось получить такую награду. Я не хвастаюсь, нет, просто практически никогда не делаю ошибок, несмотря на то, что правил не знаю. У меня есть какое-то внутреннее чутьё, и я им пользуюсь.
А вот на вопросы, кто виноват и что делать, я, живущая в другом языковом срезе, вряд ли сумею ответить. Да, нужно бы, прежде всего, повысить престиж учительской профессии, чтобы в учителя и в воспитатели шли по призванию и самые лучшие, но как? Ох, нет у меня ответа.
— Если бы случилось чудо, и вы вновь вернулись в свои семь-одиннадцать лет, что бы вы себе пожелали?
— Сложный вопрос – нелёгкий ответ. Наверное, быть чуть менее серьёзным ребёнком – уж больно я была чинной, солидной, ответственной, правильной – не по возрасту. Отличные оценки в школе и даже в университете отнюдь не означают безоговорочного успеха в жизненных академиях. Но это я теперь понимаю. А вообще-то, детство у меня было светлое, счастливое. Может, и менять ничего не стоит, а?
— Что вы сейчас читаете?
— Вы только не смейтесь, ладно?  Книжки для детей читаю, чтобы лучше понять, «что такое хорошо и что такое плохо».  Вот, перед тем, как внучке подарок ко дню рождения сделать, прочитала «Хроники заколдованного леса» Патриции Коллинз Рэде. Понравилось, между прочим. Потому и подарила.
— Что вы сейчас пишете?
— Работаю над новой книжкой – в ней будут зарифмованные фразеологизмы для детей с забавными объяснениями. Но идёт туго. Может быть, это потому, что я слишком много работала в последнее время: девять детских книжек за девять месяцев – получается, что я многодетная мама.
А когда уж совсем перестаёт писаться, берусь за переводы – перевожу с испанского моего любимого Федерико Гарсиа Лорку.

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА