Виктор Байгужаков: «Есть город на свете, где русский поэт работает дворником в Доме культуры…»
Виктор Байгужаков — русский поэт, подвижник от литературы. Он выступил с очень важной инициативой — «вытаскивать» из забвения и безвестности талантливые поэтические имена и судьбы. Сегодня мы беседуем с ним именно об этом…
— Виктор Васильевич, пожалуйста, расскажите о поэтах-евразийцах, к плеяде которых сами принадлежите (насколько известно). Это сообщество — организация? Или просто ментальная принадлежность? Кто туда ещё входит? Есть ли «ветераны»? Когда вообще оно возникло? Есть ли уже «лист памяти» (тех, кого уже нет с нами)?
— Да, действительно, я в своё время узнал о том, что являюсь членом Ассоциации литераторов-евразийцев (то есть, не только поэтов). Не знаю, существует ли эта Организация сейчас и было ли вообще в ней когда-либо фиксированное членство. Я сам официально в АЛЕ не вступал, но, как я понимаю, оказался «членом Ассоциации» благодаря участию в трёхтомной поэтической Антологии «Мистерия бесконечности», изданной в 1999 году Санкт-Петербургским издательством «Алетейя». Инициатива выпуска этого издания принадлежала поэту из Москвы Дмитрию Силкану, а предисловие к трёхтомнику («Свободная русская поэзия») написал известный русский писатель, создатель Клуба писателей — метафизических реалистов, Юрий Витальевич Мамлеев. К этому издательскому Проект имел отношение Литературный комитет Международного «Евразийского движения», отсюда и принадлежность участников Антологии к литераторам-евразийцам.
В «Мистерии бесконечности» были опубликованы стихи 197 авторов, в том числе, гениальный Леонид Губанов, которого уже давно нет в живых. У меня в трёхтомник попали только 2 стихотворения, но в то время для меня, как для поэта, это было значительное событие. Вообще-то, моё поэтическое творчество не вписывается ни в «евразийство», как идеологическую доктрину, ни в метафизический реализм, как литературное течение, хотя с Мамлеевым, как с человеком, мне когда-то встречаться доводилось. Мне кажется, что моё творчество вообще ни в какие направленческие «рамки» не вписывается, потому что оно шире их. Иначе говоря, я не могу назвать себя ни поэтом-евразийцем, ни поэтом-патриотом или либералом, ни даже поэтом-экзистенциалистом, хотя большинство моих стихотворений, вероятно, можно было бы отнести к «поэтическому экзистенциализму».
— Вы выступили с очень важной инициативой – возродить к жизни забытые поэтические имена, поднять из безвестности талантливых коллег, рассказать о тех, кто при жизни был незаслуженно обделён славой… Много ли таких имён? Насколько богата наша земля поэтическими талантами? Если можно, хотя бы вкратце, про нескольких из них – на ваш выбор…
— Тут, конечно, сразу несколько совершенно разных вопросов, на которые не так-то просто ответить. Что такое вообще «известность поэта»? Это всё неоднозначно. Если брать, условно говоря, «массового читателя» или, назовём их так, «простых россиян», то имена каких стихотворцев, помимо тех авторов, которые входят в школьную программу, большинство их знает? Думаю, не ошибусь, если назову знаменитую тройку поэтов-эстрадников: Вознесенский, Евтушенко, Роберт Рождественский (его однофамильца Всеволода Рождественского, который начал писать стихи ещё до революции, практически не знают), плюс Белла Ахмадулина. Разумеется, знают Иосифа Бродского и, конечно, Владимира Семёновича Высоцкого, а из других бардов – Александра Галича, Булата Окуджаву, Олега Митяева и, видимо, Тимура Шаова. Знают также Ларису Рубальскую и Эдуарда Асадова. Может быть, кого-то я и забыл, но, видимо, «основные имена» мной всё-таки перечислены.
Вторая категория — это люди, которые стихи всё же читают. Среди них есть, как «чистые» читатели, так и, условно говоря, читатели-авторы, то есть, люди, которые сами что-то пишут. Понятно, что среди этой категории любителей поэзии можно выделить разные подгруппы. Далеко не все из числа пишущих читателей, среди которых есть, как литераторы-любители, так и профессионалы, хорошо знают творчество других поэтов, кроме произведений себя, любимых, и своего ближайшего окружения. Как-то одна моя знакомая, считающая себя «крутой» поэтессой, в разговоре об Иосифе Бродском, заявила, что ей больше нравится Мандельштам. Я не стал спрашивать, какой им из трёх Мандельштамов имеется в виду? Очевидно, что ни у Осипа Мандельштама, ни у его современника Юрия Мандельшама, который трагически погиб в одном из нацистских концлагерей, ничего общего с нобелевским лауреатом нет, если, конечно, не брать в расчёт их еврейское происхождение. Но причём тут поэзия? А вот такого андеграудного поэта, как Роальд Мандельштам, который умер, не прожив и 30 лет, с Бродским связывает город, в котором они оба родились, то есть, Ленинград, но едва ли имя «третьего» Мандельштама» может быть известно моей знакомой.
И, наконец, перейдём, к третьей группе читателей. Речь идёт о профессиональных критиках. Это люди, которые в силу своих «служебных» обязанностей, должны «отслеживать» всё талантливое в поэзии, но вот насколько хорошо наши «мэтры» критического цеха справляются с подобного рода «отслеживанием»? Мне трудно судить обо всём однозначно. Хотя для примера могу привести деятельность такого, может, быть не слишком известного литкритика, как Владимир Казоровецкий, благодаря интернет-публикациям которого я узнал о двух неизвестных мне ранее поэтах. Это Александр Алшутов и Валентин Лукьянов. У Лукьянова, в частности, есть очень сильное стихотворение «Кремль», написанное в 1974 г., за которое в то время могли и посадить, да и в наше время оно остаётся во многом актуальным. Творчество Алшугова я пока знаю хуже, но, те стихи, которые я у него уже успел прочитать, мне очень понравились. Увы, обеих талантливых авторов уже нет в живых, так что их фактическое «открытие» происходит только после смерти поэтов.
Что касается деятельности других наших «мэтров». Мне в связи с обсуждаемой темой вспомнилась статья известного критика «почвенного» направления Владимира Бондаренко, который 6 лет назад в редактируемой им газете «День литературы» опубликовал список 50 «лучших поэтов» ХХ века. Чуть позже этот же автор на основе мнений читателей дал ещё один список, но при этом Бондаренко слегка «подкорректировал» читательские мнения, удалив некоторые имена. Не знаю, насколько морально оправдана подобная коррекция, но «хозяин-барин», хотя, некоторые имена, на мой взгляд, из списка читателей в реестр «лучших поэтов» должны были бы обязательно попасть. Я имею в виду, прежде всего, такие имена, как Борис Божнев, Юрий Левитанский, Борис Чичибабин и, возможно, Венеамин Блаженный.
Идея Бондаренко, видимо, понравилась и другим литераторам. В итоге поэт и историк поэзии Русского Зарубежья Евгений Витковский в своём блоге предлагает читателям свой тест для определения их любимых поэтов ХХ века и по итогам этого опроса «путём среднеарифметического» выявляет 33 ключевых имени. Как ни удивительно, но этот Реестр по большинству персоналий совпадает со списком Бондаренко. Ещё один «рекомендательный» список даёт один товарищ, который у себя в «ЖЖ» пишет, что его «50 поэтов» — это мнение простого обывателя. Вообще, конечно, все эти публикации могли бы стать объектом отдельного социологического исследования на тему: «Чьи стихи читают россияне?», но сейчас мне бы не хотелось об этом говорить. Отмечу лишь, что Холдинговая компания «Вест-Консалтинг» (руководитель Проекта – поэт Евгений Степанов) провела опрос на выявление опять-таки «лучших поэтов» уже ХХI века, причём, в этом исследовании приняли участие две фокус-группы, то есть, опять-таки, писатели (члены тех или иных писательских Союзов) и читатели, не имеющие филологического образования, в возрасте от 23 до 83 лет.
Этот «экскурс в Социологию» позволяет понять, чем же заняты российские литературные критики и чем «дышат» просто любители поэзии. Я же попробую ответить на заданные вопросы. То, что Россия богата поэтическими талантами, для меня лично очевидно (хотя, на мой взгляд, Русская поэзия только пределами нашей страны не ограничивается) или, как минимум, надо говорить о Русской российской поэзии и Русской зарубежной поэзии, но я не вижу в этом какого-либо смысла). Что касается «забытых» имён… Во-первых, всё-таки, мы должны понять, что сам термин «известный поэт» во многом условен. Я думаю, что почти у каждого стихотворца, включая явных графоманов, есть свой круг почитателей, особенно, в наше время. Просто об одном авторе знают только его родные и знакомые, а другой пользуется признанием своих коллег по «поэтическому цеху», будь то районное ЛитО или Секция поэтов при Союзе писателей. Думаю, что большинство современных стихотворцев — это авторы, «известные в узком кругу». И во-вторых, чтобы разговор стал более предметным, желательно определить «временные рамки», то есть, какой период нас интересует. Если ограничиться только последними 20-25 годами, это один разговор, а если брать ХХ век в целом и начало ХХI века, то совсем другой.
Я попробую дать «общую картину», хотя и не буду пытаться «объять необъятное». Из поэтов «Серебряного века», прежде всего, отмечу графа Василия Комаровского, творчество которого читатели практически не знают. Ещё один автор, без которого мне лично трудно представить то время, это Александр Тиняков (Одинокий), причём, я вполне понимаю, что это абсолютно маргинальная фигура в Русской литературе. Хочу назвать и таких авторов, как Николай Белоцветов, Зиновий Давыдов, Борис Леман, Всеволод Курдюмов, Дмитрий Максимов, Владимир Пяст, причём, безоценочно, а лишь затем, чтобы напомнить читателям, что такие поэты были. Константин Вагинов больше известен в качестве прозаика, но он писал и весьма необычные стихи, которые ценил, например, Николай Гумилёв. Очень интересной фигурой является Борис Зубакин, творчество которого по сути неизвестно даже многим литературоведам. Зубакин сумел издать при жизни всего одну книгу, да и прожил он недолго, так как погиб во время сталинских репрессий (расстрелян). Даниил Андреев, многим людям известен, как автор мистического трактата «Роза Мира», но он, по моему, является весьма значительным поэтом. Автором, которого вполне можно было бы назвать «лучшим русским православным поэтом», является Александр Солодовников. Среди поэтов, представляющих послереволюционную эмиграцию, я бы, прежде всего, назвал Сергея Бехтеева, Александра Гингера, Довида Кнута, Николая Оцупа, Валерия Перелешина, Владимира Смоленского, Юрия Терапиано, хотя этими именами эмигранская поэзия не ограничивается. Мне очень интересно творчество Георгия Голохвастова, после Революции проживающего в США. Голохвастов до виртуозности довёл такую стихотворную форму, как «Полусонет».
Более поздние поэты. Прежде всего, ещё раз назову Венеамина Блаженного, имя которого я уже напоминал, и Сергей Петров, которого Евгений Евтушенко определил, как «незамеченного гения». Человеком с очень трудной судьбой был Юрий Грунин, чьи стихи надо читать всем. Далее я перечислю авторов, которых нет в живых и чьё творчество явно заслуживает того, чтобы о нём не забывать. Это Сергей Вакуленко, Борис Гашев, Аркадий Кутилов, Олег Чухно, Николай Потапенков, Виктор Гаврилин, Сергей Белозёров, Анатолий Кобенков, Николай Шипилов, Михаил Анищенко, Игорь Царёв, Анатолий Ветров, Константин Васильев, Вадим Негатуров, Роман Тягунов, Николай Мельников. Совсем молодым ушёл из жизни поэт из Уфы Алексей Мартьянов. Мало, кто помнит сейчас Геннадия Мигачёва из Казани, который «промелькнул по жизни яркой кометой», оставив после себя не только оригинальную поэзию, но и прозу.
Говорить о ныне живущих стихотворцах сложно, причём, по многим причинам, но некоторые имена я всё же перечислю: Алексей Борычев, Евгений Клюев, Владимир Мальчевский, Дмитрий Мурзин, Кирилл Сорокин, Сергей Рыбалкин, Иван Шепета, Сергей Шестаков, Сергей Ширчков, Зиннур Хаснутдинов, Анатолий Чертенков, а также тех, кого я уже называл в своей статье «Воля к поэзии»: Андрей Белянин (более известен, как автор прозаических произведений в жанре «Фэнтези»), Яков Есепкин, Юрий Нестеренко, Алексей Широпаев. Упомяну и имена своих земляков и друзей: дмитровчан Александра Белякова (более известен читателям его тёзка и однофамилец из Ярославля, тоже поэт), Юрий Моисеев, Андрей Харитонов.
Хотелось бы сказать о поэзии, которая в советское время так или иначе была «под запретом», поэтому она не могла быть опубликована в СССР, причём, не всегда запрещение носило политический характер. Назову такие имена, как Леонид Чертков, Александр Сопровский, Роальд Мандельштам, Валентин Провоторов, Аркадий Ровнер, Ростислав Евдокимов, и это далеко не все, кого можно было бы вспомнить. Особняком стоит такой автор, как Валентин Соколов (ЗеКа), чей жизненный опыт вряд ли сделает популярным его стихотворения среди «чувствительных барышень», хотя это, несомненно, поэт, причём, поэт – весьма значительный!
Отдельная тема это женщины-поэты. Напомню, прежде всего, о Мирре Лохвицкой, которая в поэзии была предшественницей Анны Ахматовой и Марины Цветаевой и их современницах: Анне Барковой и Вере Меркурьевой. Стихи ещё одной Веры – Звягинцевой – тоже, на мой взгляд, заслуживают читательского внимания. Из эмигрантских поэтесс назову Лариссу Андерсон, Веру Булич, Аллу Головину, Марианну Колосову, Анну Присманову, Эмилию Чегринцеву – из «первой волны», и Ольгу Анстей и Валентину Синкевич – из «второй», а наших современниц – Ольгу Подъёмщикову (она трагически погибла во время пожара), Лилию Газизову, Ольгу Колову, Светлану Осееву, Людмилу Парщикову, Светлану Шиманскую, Людмилу Чеботарёву (Люче) и мою землячку – Татьяну Смертину. Я думаю, что «недооценённых» при жизни стихотворцев было очень много. Причины – самые разные. Есть поэты, которые занимались какими-то другими видами человеческой деятельности, например, наукой, и они больше известны, как учёные или художники, чем, как стихотворцы (навскидку назову живописца Павла Радимова, чью книгу стихов отметил ещё В.Я.Брюсов, и учёного и композитора Сергея Кондратьева, также не чуждого поэтическому творчеству).
— Какие шаги вы предпринимаете на этом пути (возрождения имён, помощи безвестным)? Что уже сделано? Если это только начало, то расскажите, как вы представляете себе работу в этом направлении…
— Да, логичнее было бы говорить о «начале» (если не считать, конечно, того, что я в такой социальной сети, как «Одноклассники», создал группу «Поэты Московской области и не только», в которой публикую стихи самых разных авторов, включая не слишком известных). Впрочем, я не хотел бы претендовать на роль этакого «первооткрывателя», ибо многие люди до меня немало сделали для того, чтобы открывать неизвестные имена в поэзии. Назову двух человек, чью деятельность трудно переоценить. Это поэт из Перми Юрий Беликов – инициатор такого поэтического движения, как «Дикороссы» и Владимир Львов (тоже, разумеется, поэт, а также директор школы), уже много лет проводящий в селе Каблуково Тверской области Фестиваль «Каблуковская радуга», на который съезжаются барды и стихотворцы из разных уголков матушки-России. Назову также имя поэтессы Дины Немировской, которая очень много делает для популяризации творчества своих земляков-астраханцев. Именно она подготовила к изданию книгу стихов и прозы талантливого астраханского автора Закира Дакенова, а теперь ищет деньги, чтобы её издать. Местные чиновники, как я понял, помощь в этом благородном деле оказывать не собираются. Благодаря общению с Игорем Столяровым из Нелидово Тверской области я узнал о существовании такого поэта, как Валентин Штубов, причём, как выяснилось, Штубов был однокурсником моей хорошей знакомой, поэтессы из подмосковного Дмитрова Татьяны Ивановны Смертиной.
— Если можно, поведайте хоть немного о себе. Откуда вы? Как и когда начинали литературный путь? Где выучились? Кто повлиял на ваше становление как поэта? Кто, образно говоря (или в прямом смысле) был вашим учителем?
— Я в рассказе о других авторах уже фактически открыл «тайну» своего местожительства. По рождению я – житель г. Дмитров Московской области, но большую часть жизни прожил в Яхроме. Стихи я начал сочинять ещё в школе, когда мне было лет 8, но произведения, которые для меня самого являются значимыми, стал писать лет 20 спустя. Мои «детские опыты» не сохранились, а из более поздних виршей только отдельные тексты могут представлять интерес. Что касается учёбы в плане поэзии, то я не могу сказать, что меня кто-то специально учил «основам». Фактически я всё постигал самостоятельно: что-то по книгам, а что-то, наверно, интуитивно. Интересно, что когда я «поднакопил знаний», то увидел, что в некоторых моих ранних стихотворениях есть то, чего я знать никак не мог, когда их сочинял. Ещё один важный аспект моего творчества это то, что большую часть стихов я придумываю «на ходу», например, на улице или, наоборот, дома и часто, когда уже ложусь спать. Редактура и запоминание «сочиняемых» произведений, как правило, идёт в голове, поскольку под рукой не всегда оказывается бумага и ручка, а сохранить стих как-то надо.
Учителей в поэзии, как таковых, у меня никогда не было. Когда мне было года 22-23, я стал ходить в наше районное ЛитО «Дмитровские Зори», которым руководил Д.А.Бутовецкий, но сказать, что я чему-то научился у Давида Абрамовича, я не могу. Дело в том, что через несколько месяцев после моего прихода ЛитОбединение, в общем-то, развалилось, и его участники «отправились в свободное плавание». Лет через 10 я возобновил работу «Дмитровских Зорь», но скоро перестал туда ходить. Ещё лет через 10 тогдашний руководитель ЛитО В.Г.Красавин снова пригласил меня в «…Зори», но я смог выдержать там всего около года. Стало просто скучно! В итоге я создал Литературный клуб «Альтернатива», благодаря чему мне удалось познакомиться с выпускником Литинститута имени А.М.Горького и примерно моим ровесником Сашей Беляковым, который не только является талантливым поэтом, но и пишет весьма оригинальную прозу, что мне, видимо, вовсе не дано.
— Литературный дебют – он всегда решающий в биографии литератора? Что делать молодому, если критика окажется слишком жестокой?
— Мне кажется, что человек, который начал заниматься литературой и, в частности, поэзией, должен понимать, что «роз» на этом пути будет мало, а «шипов» — сколько угодно. И ещё не надо бояться учится, поэтому любые замечания со стороны необходимо воспринимать максимально спокойно. При этом надо понимать, что есть критика и «критика». На вторую просто не стоит реагировать! Кстати, я вообще не уверен, что в наше время существует такое понятие, как «литературно-критическая мысль». Ведь нельзя же считать за таковую составление списков «лучших поэтов» или писание статей об авторах, которых и так «все» знают. Задача профессионального критика — это открытие для читателей новых имён, а вот тут, как мне кажется, наши «мэтры» от литкритики по большому счёту «спят». Впрочем, может быть, я в какой-то степени предвзят к представителям критического цеха, но я с большим удовольствием пересмотрю своё мнение, если увижу, что, кроме рейтингования поэтов литкритики занимаются и ещё чем-то.
— Где вы сейчас печатаетесь? У вас есть литературные награды, признание. Приятно ли быть признанным поэтом? И что это даёт, кроме морального удовольствия? На что нынче жить поэту? Как добывать хлеб насущный?
— Не знаю, приятно ли быть «признанным поэтом», ибо я себя таковым пока не считаю. Я не являюсь членом того или иного Союза писателей, у меня до сих пор нет ни одной изданной книги (хотя стихов и поэм, будь они изданы, наберётся на весьма солидный том), да и публикации в периодике можно «сосчитать по пальцам». В настоящий момент я практически нигде не печатаюсь. Просто нет ни времени, ни желания для того, чтобы обивать «пороги редакций», да и где в моём городке эти самые «пороги»? Есть, правда, городская и районная газеты, но в них мои стихотворения не появлялись уже довольно давно. Фактически меня «спасает» интернет, где мои произведения читают люди, причём, на некоторых сайтах – весьма активно. Более того, в последнее время я обнаружил некоторые свои тексты там, где я их никогда не выкладывал. Этим занимаются другие люди. Скажем, на сайте одной женщины, гадающей на картах Таро, напечатан мой стих «Гадание на Рунах» («Звучали печально гитарные струны…), хотя почему-то без названия, но при этом указано, что автор я.
Правда, мою фамилию в качестве «перспективного автора» назвал в своей статье «Величие замысла» многократно упоминаемый мной В.Г.Бондаренко, за что ему отдельное спасибо. А недавно я обнаружил в «Независимой газете», что неизвестный мне Анур Хоппол (писатель, участник конкурса «Нонконформизм-2014») в своём эссе «Возвращение блудного сы…(Краткое содержание романа, который никогда не будет написан, но…) после слов: «ПОЭТЫ и ПОЭТЕССЫ, имена и строчки которых могли бы быть упомянуты на страницах этого ненаписанного романа» привёл достаточно длинный списочек тех самых, которые «могли бы…» и среди них на букву «Б» есть и я. В общем-то, это приятно. Что ещё даёт в наше время поэтическое творчество, кроме «морального удовлетворения», я не знаю. Мне, в общем-то, ничего не даёт. Хотя ведь и «моральное удовлетворение» это тоже немало, особенно тогда, когда другое не особо «удовлетворяет».
Относительно «наград». Я являюсь Дипломантом Первого Пушкинского студенческого конкурса поэзии 1996 г. (в то время был сотрудником НИИ и Музея антропологии имени Д.Н.Анучина при Московском Государственном Университете имени М.В.Ломоносова) и лауреат аналогичного конкурса 1997 г. в МГУ (Номинация: Авторский Конкурс — стихи). Лауреат Всемирного Литературно-поэтического конкурса «Надежды Лира Золотая» 2002-2003 гг., организованного Первым Литературным музеем А.С.Пушкина в США г. Нью-Йорке. Участвовал в Международном поэтическом Конкурсе «Предлог» (он был организован «Костромским Клубом поэтов») и занял в нём место в группе авторов 1 категории. Несмотря на все эти, если можно так сказать, «регалии», какого-то особого интереса к моему творчеству литераторы-профессионалы пока не проявили (о немногих исключениях из этого «правила» я говорил выше!).
Что касается «хлеба насущного», то об этом я сказал в стихотворении «Виват, Яхрома!»: «Есть город на свете, где русский поэт работает дворником в Доме культуры…» (и далее: «И что же тут делать? Традиция, блин… Платонов Андрей, если верить легенде. Как всё неизменно средь русских равнин и как всё печально. Не выпить ли бренди? Забыться, заснуть и уже никогда в реальности суетной не просыпаться…»). Увы, никакого иного вида деятельности, кроме подметания улиц, я в своём родном городе, видимо, не заслужил. И это при том, что я не только «стишки кропаю», но ещё являюсь кандидатом в мастера спорта по русским шашкам, а стало быть, мог бы обучать желающих основам теории шашечной игры, в том числе, и детей. Кроме того, я могу играть и во многие другие виды шашек и шахмат (в том числе, в так называемые Сёги, Сянци и Таврели), знаком с некоторыми вариантами так называемых «Манкальских игр», да и с некоторыми иными игровыми системами тоже.
Есть у меня свой сайт, на котором я выкладываю материалы по «Абстрактным играм» и, прежде всего, правила. Мной в социальных сетях «ВКонтакте» и «Фейсбук» созданы группы «ЕФАТИ» (Евразийская Федерация Абстрактных Табличных Игр), в которые входят немало людей, включая иностранцев. Благодаря моей помощи мои тёзки Виктор Купченко из Воронежа и Виктор Панькович из Черкесска в какой-то степени сумели «раскрутить», придуманные ими Игровые Системы: Шахматы «Рад Рас» и Столбовые шашки Адиюх», о которых теперь знают даже любители игр на Западе. Иначе говоря, моя цель — это популяризация различных игровых систем на досках (насколько это возможно, конечно!), что уже нашло признание среди кое-кого из европейских коллег (в частности, у Ралфа Геринга из Германии, который в своём «фейсбучном» сообществе игроков написал, что Россия это, видимо, «кладезь» Абстрактно-стратегических игр). Увы, данная моя деятельность никем не оплачивается, да и некому её оплачивать, если у нас в стране не нужны никакие виды шашек, шахмат или других подобных игр, кроме «официально признанных», да и те развиваются не особо активно.
Кстати, благодаря своему интересу к тем же русским шашкам, я знаком с поэтическим творчеством двух замечательных советских шашистов, которые в разные годы были даже чемпионами СССР. Это ныне покойный Юрий Арустамов и Михаил Рахунов (бывший киевлянин, сейчас живущий в США). Было бы неверно рассматривать стихи названных мною шашечных гроссмейстеров только как некое их увлечение, то есть, своего рода, хобби. На мой взгляд, и Арустамов, и Рахунов, являются талантливыми и вполне сложившимися поэтами, хотя пока и не оценёнными литературной критикой, но это меня уже даже не удивляет.
Возвращаясь к своему поэтическому творчеству, я хочу сказать ещё вот о чём. Как бы ни относились к моим стихам те или иные читатели, но я сделал в отечественной поэзии то, чего никто не делал до меня, а именно ввёл в неё такую новую стихотворную форму, как «Русские Машаири». Что такое «Машаири» вообще? Это вид стиха, который употреблял в своём творчестве эфиопский поэт Муяка (современник А.С.Пушкина, писавший на языке Суахили). Машаири писались на деревянных дощечках при использовании двух типов рифм и рифмовки по схеме: А-Б-А-Б-А-Б-Б-А. Приведу пример одного из своих произведений, написанных в «этом ключе»:
* * *
Стоит такая тишина, // Как будто звук исчез во мраке,
А в небе жёлтая Луна // И звёзды светят, словно знаки
Души моей – сейчас она // Сквозь рытвины и буераки
Проходит по Земле, где маки // Цветут в любые времена.
А ещё у меня есть стихотворения на темы, которые либо не очень популярны в русской поэзии, либо вовсе новы для неё. Например, имеются стихи, посвящённые Таро, Рунам, И-цзин (Китайской «Книге перемен»), «Велесовой книге», «Хронике Ура Линда», определённым философским и эзотерическим концепциям, а также некоторым «экзотическим» абстрактным играм: королевским шашкам (об этой игре, кроме меня, знают, наверно, всего несколько человек, а играли в неё и вовсе единицы) и Манкале (включая такие её модификации, как Боненшпиль, Калах и Овари). Исходя из этого, я не представляю себе литературного критика, который бы мог написать статью о моей поэзии.
— Как вы думаете, человечество могло бы прожить без поэзии? Не роскошь ли это? И почему так мало поддержки оказывает общество и государство тем, кто пишет стихи, даже прекрасные стихи? Почему так много безвестных и забытых имён? Это как-то характеризует наш уровень культуры?
— Мне трудно судить обо всё человечестве, но вот австралийские аборигены, бушмены пустыни Калахари и пигмеи, живущие в бассейне реки Конго, прекрасно обходятся без стихов. Как, впрочем, и многие россияне или европейцы. Поэзия нужна только тем людям, которых знаменитый немецкий философ (и поэт!) Фридрих Ницше несколько грубовато назвал «дураками ритма». Что касается государства, то ему сейчас нет дела до поэтов, музыкантов, художников и т.д. Разве в Российской Федерации популярна в настоящий период академическая музыка и многие наши соотечественники знают имена современных композиторов, как «традиционного», так и «авангардного» направлений? Если спросить на улице у 100 человек, кто такие Антон Ровнер, Валерий Кикта или Иван Вишневский, то вряд ли опрашиваемые «вспомнят» названные мной имена. Характеризует ли это «наш уровень культуры». Разумеется, да! А ещё это характеризует отношение власти к Культуре. Впрочем, понятно, что надеяться на чиновников тем же поэтам, скорее всего, не стоит. Надо помнить, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» и что «безвестные и забытые имена» наших коллег именно мы должны «вытаскивать из забвения». Это «вытаскивание» можно вне всякого сомнения определить, как «подвижничество».
Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА
