Борис Борукаев: «На литературную деятельность в США, как и в любой другой стране, существуют «раскрученные» единицы»
Борис Борукаев — русский поэт-эмигрант, который уже двадцать лет живёт в Бруклине. Это целая жизнь, и период адаптации к чужой культуре и образу жизни у Бориса давно позади. Он счастлив и благополучен, но… Поэт продолжает писать свои прекрасные, проникающие в самую душу стихи, на родном, русском языке.
— Борис, вы ведь из Одессы? А как оказались в Бруклине?
— Да, я потомственный одессит. Очень любил и продолжаю любить этот удивительный город. Всегда считал, что, если судьба благоволила, и тебе довелось в нём родиться, то живи и радуйся. Но судьба изменчива. «Лихие девяностые» не могли не повлиять на Одессу и меня, и, когда предоставилась возможность, после трудных раздумий я переехал в 1994-м в США.
— И как там живётся вольному русскому поэту, и вообще, всем нашим вольным литераторам в США — вы же там наверняка общаетесь? Есть у вас какая-то тусовка, какой-нибудь клуб или просто сообщество по интересам. Словом, держит ли наша эмигрантская творческая элита тесный контакт?
— Вольные литераторы на вольных хлебах. Живём по-разному, но досуг проводим, как правило, вместе. Количество литературных тусовок в Нью-Йорке и окрестностях таково, что частенько приходится выбирать, куда пойти. Поэтические клубы, литературные чтения, сольные и совместные выступления в различных залах, библиотеках, частных домах и прочее. Особую радость доставляют поэтическо-бардовские фестивали, которые собирают от нескольких сотен до нескольких тысяч человек и на которые каждый раз приезжают знаменитости. Если вкратце перечислить: Александр Городницкий, Тимур Шаов, Юлий Ким, Дмитрий Богданов…
— А как с ностальгией? Испытываете её? Фейсбук немного сглаживает печаль, или летаете домой? Кстати, а что сейчас для вас дом, родина, учитывая «Крымнаш», и вообще, все эти события? Как вы лично ко всему этому относитесь? Как вам это «нравится»?
— Ностальгию испытываю. Но это в большей степени ностальгия по прошлому. По безоблачной юности, по весёлым университетским годам, по закадычным любимым друзьям. Последний раз был в Одессе в 2009-м.
Моё отношение к нынешним событиям довольно сложное. Любой передел границ, тем более в наше время, ни к чему хорошему не приводит. После распада Советского Союза каждая республика вышла со своими автономиями. И это не должно пересматриваться. Но моё неоднозначное отношение было бы однозначным, если бы нынешние украинские власти начали свою деятельность не с гражданской войны, а с введения двух государственных языков и предоставления широких полномочий регионам.
— Как пришли в литературу? Кого читали в детстве и юности?
— Всю свою сознательную жизнь до переезда прожил в Одессе, в городе Бабеля, Багрицкого, Ильфа, Петрова, Утёсова, Жванецкого. Вот они и привели меня в литературу. Помните Высоцкого?
Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт,
Вас поймут в Одессе с полуслова.
— Кто из поэтов повлиял на вас, на ваше творчество?
— Есенин. Его поразительная душевность, ясность изложения. Когда-то мог читать его наизусть часами.
Маяковский. Но не содержанием, а незаурядной формой. То, что он творил с русским языком, мало кому доступно. Все мы пишем на одни и те же темы. Авторитетный литературовед Жорж Польти насчитал их тридцать шесть. И вот огромное количество пишущего народу на протяжении веков всё пишет и пишет на одни и те же тридцать шесть тем! Как быть? Как написать, скажем, о любви, никого не повторив и избежав штампов? Форма — вот что может спасти. Неизбитая форма изложения. И в этом Маяковский — мастак.
А Пушкин — наше всё. И моё в том числе.
— Помните ли своё первое стихотворение?
— Нет, поскольку первые пробы пера можно назвать стихами, но вряд ли поэзией.
— Есть ли у вас проза?
— В 2007 году в московском издательстве «Водолей Publishers» вышла моя книга стихов и прозы «Задержите Солнце!», но прозы немного. Писать прозу можно только в текущем моменте. Во всяком случае, я иначе не умею. То есть надо сидеть за компьютером и писать. Отошёл — не пишешь. А стихи пишутся всегда, где бы ни был, дома, на улице, в транспорте, на тусовках, везде.
— Самые близкие вам поэты — кто они? А кто из иностранных? Кого из современников вы хотели бы справедливо выделить из общей массы?
— Сейчас поэтов огромное количество. Вернее, огромное количество таковыми себя считает. Публиковаться в наше время может любой. Это не показатель. Но есть и немалое количество действительно замечательных Творцов. Люблю Александра Кабанова, Дмитрия Быкова, Сергея Гандлевского, Михаила Фельдмана. В ближайшем окружении: Бахыт Кенжеев, Александр Габриэль, Рита Бальмина. Список можно продолжить, но слишком длинным он не будет.
— Как вы считаете, а можно ли в полной мере познать поэзию в переводе?
— Считаю, что нет. Даже переводы прозаических произведений теряют языковой колорит, специфику, а идиомы, которые несут собою всё богатство языка, просто исчезают. В поэзии и подавно. Какой бы ни был качественный переводчик, он не в силах срифмовать то, что не рифмуется в другом языке. И проблема не только в рифме. Ломается конструкция, заданная последовательность изложения, исчезают какие-либо авторские находки, а метафоричность, образность неравнозначно подменяются.
Не хочу «замахиваться на Вильяма нашего Шекспира», но, на мой взгляд, переводы многих его сонетов в исполнении Маршака лучше оригинала. Что тоже плохо. Это не Шекспир. Это Маршак.
— Вы согласны, что гению лучше пишется «на голодный желудок»? И можно ли хоть как-то существовать на литературную деятельность в США? И, если не секрет, чем вы занимаетесь в Бруклине, помимо литературы?
— Насчёт голодного желудка — не могу с этим согласиться. Когда я голоден, думаю исключительно о хлебе насущном. И тут уж не до стихов. На литературную деятельность в США, как и в любой другой стране, существуют «раскрученные» единицы, и то в основном прозаики. Удел поэтов печальнее. Чем занимаюсь помимо литературы? Чем придётся. Никак не могу остановится на чём-то одном.
— Как по-вашему, классическая поэзия — это вечная ценность или величина изменчивая?
— Классика — это, по сути, то, что неподвластно моде, влиянию времени, а значит должна быть вечна. Но я бы не был столь категоричен. Какие наши годы? Я имею в виду нашу цивилизацию. Кто знает, будут ли помнить Пушкина ещё через 200 лет? А через 500? Уверен, что жили на свете когда-то поэты, имена которых их современники не сохранили. Память жива, пока она передаётся.
— Уместно ли сравнивать Пушкина и Лермонтова? И, кстати, кто из них вам ближе? Есть ли какие-то общепризнанные поэтические гении, к которым вы лично равнодушны?
— Сравнивать, конечно, уместно. Оба — поэты, жили в одно время, которое, благодаря, в основном, именно им, названо «золотым веком», по аналогии с «золотым веком» римской литературы, в котором жили Вергилий и Гораций. Мне ближе Александр Сергеевич. Он ярче, искрометнее, интереснее. А вот в качестве прозаиков оба равно блистательны.
Что касается общепризнанных гениев. Я никогда не находился в плену имён. Но не употреблял бы слово «равнодушие». Даже у гениев бывает что-то лучше, что-то хуже. В этом смысле они, как и все смертные. Разница в соотношении качества и количества. У меня очень простое определение качества: подписываюсь я под данным произведением или нет. Есть поэты, под большинством произведений которых я бы подписался, а есть поэты, под произведениями которых я бы не подписался ни разу. Но это не означает, что они плохие поэты. Просто не мои.
— Применимо ли понятие «актуальность» к поэзии?
— Литература отражает жизнь, время, в котором она создаётся. Как бы мы судили о том, что происходило задолго до нас, если бы не было литературы в различных её проявлениях?
— Каким вы видите будущее русской литературы?
— Литература — неотъемлемая часть культуры. Пока образованность в чести, и нация нуждается в культуре, пока государство не экономит средства на её поддержку, с литературой всё будет в порядке.
— Вы обратили внимание, что в России сильно «захромала» грамотность? Это показатель или просто «болезнь эпохи»?
— Как театр начинается с вешалки, так знания начинаются со школы. Мне трудно судить, как ныне происходит обучение в России. Что касается меня, то я помню почти всё, чему меня учили в средней школе. Это касается, прежде всего, русского языка, так как обладаю сугубо гуманитарным складом ума.
Сейчас, действительно, заметно вольное обращение с языком, что наблюдается и в поэзии. Например, некоторые поэты, а среди них и очень хорошие, предпочитают излагать, полностью отказываясь от знаков препинания. Почему? Какого-либо приемлемого объяснения не слышу. Часто можно увидеть, как общаются в интернете, умышленно искажая слова. В принципе, не отношусь конкретно к этому крайне негативно, потому что это не является показателем неграмотности. Возможно, мода, эксперименты, уход от чего-то традиционного, желание новизны, что свойственно процессу творчества.
— Как вы относитесь к глобализации? По-вашему, добро она — или зло?
— Как всегда, существуют две стороны медали. Мировое единение в сфере экономики ведёт к сближению культур. Современные технологии быстро распространяются и становятся доступными всем. Конкуренция теперь развивается на международном уровне, и экономики государств не варятся в собственном соку. Но…
Проблема в том, что пока не научились должным образом управлятъ подобным интеграционным процессом с максимальной пользой для всех его участников. Сильные экономики усиливаются, слабые ослабевают. Неравенство и несправедливость порождают мощные антиглобалистские выступления.
— Вы печатаетесь на бумаге? Где ещё, кроме вашей странички, можно почитать ваши замечательные стихи?
— Спасибо за высокую оценку. Книгу упомянул. Не буду перечислять всё напечатанное, тем более что всего не припомню. Целиком и полностью нахожусь на Стихи.ру. И с первой книгой, опубликованной, и со второй неопубликованной. Там очень удобный дизайн, который позволяет выстраивать произведения так, как хотелось бы их видеть на бумаге.
— Что бы вы хотели пожелать молодым талантливым поэтам, которые только-только «пробиваются» в литературе? Нужна ли поэту известность?
— Не бояться идти своим путём. Это сложнее, но результативнее, поскольку приносит удовлетворение и себе, и другим. Не писать о том, чего не испытали или о чём толком не знаете. Неправда, фальш сразу же обнаруживаются, а вернуть доверие очень трудно. Не жалейте сил и времени. Пусть пишется порою долго, пусть мучительно, но обязательно доводите до полного завершения именно так, как задумано.
По поводу известности. Полагаю, что тщеславие в разумных пределах только на пользу. Не верю тем, которые утверждают, будто творят исключительно «в стол». Мы не пишем для себя. Про себя мы всё сами знаем, и нет необходимости при этом испытывать муки творчества. Даже те, кто записывает свои потаённые мысли в дневники, всё же надеются, что когда-нибудь их прочтут.
Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА
