Ника Батхен рассказывает сказки с крыш
«Литературный работник широкого профиля» — так называет себя Ника Батхен, российская писательница и поэтесса, журналист, рерайтер, редактор и литературный критик. Профессиональная разносторонность нашей трудолюбивой коллеги вызывает бесспорное уважение, но более всего Ника известна как автор замечательных детских сказок, которые нравятся и взрослым тоже. Ника подготовила к выходу новый сборник своих волшебных историй, он будет называться «Сказки с крыш» и увидит свет уже в конце февраля – начале марта.
— Ника, расскажите о детстве, юности. Кого Вы тогда читали? Уважали ли литературу в Вашей семье? Если можно, расскажите про Ваших родителей. Это они привили Вам любовь к чтению?
— Детство у меня было хорошим – обычное для девочки из небогатой, но интеллигентной семьи. Родилась я в Питере, росла с мамой, бабушкой, дедушкой и младшей сестрой, училась в замечательной школе с вековыми традициями. Нам очень повезло с учительницей литературы – молодая и энергичная, она возила нас в пушкинский Лицей, ставила с нами спектакли, приучала к бардовской песне и классической поэзии. Интерес к книгам у меня был с раннего детства, а мама развивала и поддерживала его. Она была библиотекарем в санатории для ветеранов партии на Каменном острове – это бывшая дача Половцевых, историческое место. И я росла в потрясающей библиотеке, среди дворцов, мраморных статуй, остатков прежней роскоши. Я изучала книжки с «ятями», имела доступ к подшивкам всех научно-популярных журналов, читала сказки, кажется, всех народов мира и самую свежую научную фантастику. Мама следила за моим чтением, помогала с первыми литературными опытами и очень сильно верила в меня. Она говорила «ты станешь поэтом» — и я стала, в том числе чтобы её порадовать.
Юность моя, к сожалению, была неоправданно бурной. В 15 – увлечение культурой хиппи, затем эмиграция, год учёбы в еврейской религиозной школе, уход из материнского дома, житьё в молодёжной коммуне, возвращение в Россию буквально на голое место. По счастью мне удалось не влететь в серьёзные неприятности, но это результат скорее везения, чем сознательности.
— Когда Вы сами начали писать?
— Сочинять стихи – с четырёх лет. Писать сказки – где-то с двадцати трёх. Профессионально работать над тем, что делаю – с двадцати пяти лет.
— Самые близкие Вам авторы – кто они? А из иностранных?
— Это был бы список из пары сотен авторов – я очень много читала, и книги остаются моими друзьями. Из русских классиков, которых перечитываю регулярно – Булгаков, Чехов, Куприн, великолепный и, на мой взгляд, недооценённый Лесков, Пушкин, Гиляровский… Из более современных писателей: Грин, Бабель, Тэффи, Бруштейн, Вигдорова, Довлатов, Шварц, Улицкая, Рубина, братья Стругацкие, Святослав Логинов, Алексей Варламов. Из зарубежных авторов в первую очередь английская классика 19-20 веков: Теккерей, Диккенс, Киплинг, сёстры Бронте, Джейн Остен, Толкиен, Льюис. Из не-англичан: классическая средневековая проза, Золя, Драйзер, Джек Лондон, О’Генри, Ремарк, из современных – Фэнни Флэгг, Ле Гуин, Хайнлайн. Поэзия: Пушкин, Лермонтов, Лонгфелло, Мандельштам, Гумилёв, Цветаева, Багрицкий, Башлачёв, Бродский, Овсей Дриз, Сапгир, из современников – Быков, Караулов, Ольга Погодина.
— Вы известны по бОльшей части благодаря Вашим замечательным сказкам. Кстати, поздравляем Вас с новой книгой. Ника, почему сказки? И что ещё Вы пишете?
— Почему сказки? Скорее всего потому, что у меня две дочки, и мне нравится придумывать сказки для них. И вокруг меня постоянно происходит что-то необычное, волшебное. Ещё я пишу стихи и, на мой взгляд, делаю это лучше, чем что-либо ещё в жизни. Ещё — фантастические рассказы и повести.
— Над чем работаете сейчас?
— Сложно сказать. В задумке несколько рассказов, но когда получится их сработать – неясно.
— Как по-Вашему, классическая литература – это ориентир для пишущего человека? Может ли так стать, что однажды классика окончательно уйдёт в небылое, и у людей будут другие авторитеты? Кто-то заменит им Чехова и Достоевского, Гоголя, Пушкина и, например, Андерсена? Применимо ли понятие «актуальность» к настоящей литературе?
— Классическая литература — это база для любого пишущего, как, впрочем, и для любого образованного человека. Вся европейская литература стоит на плечах римлян и греков, читая современные английские романы, находишь в них цитаты из Шекспира или Джейн Остен, неочевидные невнимательному глазу. Естественно, что часть классической литературы со временем отойдёт на второй план, останется интересной лишь любителям литературы – как, например, «Фламенка» или «Роман о Лисе». Кто-то непременно останется – но кто, предсказать заранее невозможно. Современники Пушкина полагали его заурядным литератором на фоне «титана» Загоскина – и кто сейчас читал «Юрия Милославского»? И понятие «актуальность» здесь достаточно важно – роман «Мастер и Маргарита» был весьма злободневен. Однако, утратив актуальность, он не утратил художественной ценности. Естественно, что современная литература должна отвечать чаяниям и интересам читателей – но, помимо сиюминутных идей и модных трендов, она должна апеллировать к непреходящим ценностям.
— Ника, что Вы в настоящий момент читаете?
— Перечитывала Туве Янсон, «Волшебная зима». До этого – перечитывала Лескова.
— Каким Вы видите будущее русской литературы? Согласны ли Вы, что сейчас она испытывает подъём?
— Категорически не согласна. На мой взгляд, литература сейчас переживает, извините, разброд и шатание – любой желающий может выпустить книгу, купить её продвижение, организовать литобъединение, творческий союз и даже премию. Слишком много людей в литературе, чтобы выявить какие-то тенденции, сконцентрировать мысли, впечатления и ощущения, создать настоящую книгу. Рынок требует новинок, читатели «проглатывают» скороспелые поделки, не успевая задуматься. Не остаётся времени на понимание, осмысление текста. Хороший роман — это годы работы – их у современных авторов, как правило, просто нет. Редкие исключения – та же Улицкая, например, — только подтверждают правила.
— Согласны ли Вы, что творческому человеку лучше жить в мегаполисе, а ещё лучше – конкретно в Москве? Что провинция находится в духовной изоляции?
— В Москве творческому человеку гораздо проще обратить на себя внимание, участвовать во всевозможных литературных мероприятиях, выступлениях, проектах, пробивать публикации. Я не уверена, что для творчества это полезно – слишком много энергии уходит на суету. Плюс жизнь в мегаполисе, на мой взгляд, требует слишком больших расходов, и позволить себе литературную деятельность может только обеспеченный человек.
— Как сохранить чистоту и грамотность языка?
— Учить детей. Своих и тех, кто оказывается рядом.
— Можно ли сегодня «прокормиться» литературой? Обеспечивает ли она Вам достойную жизнь?
— Да, обеспечивает. Не скажу, что я зарабатываю особенно много, но прокормить себя и семью могу – продаю рассказы и пишу статьи в разнообразные журналы. Чтобы прокормиться литературой в наши дни, нужно в первую очередь быть трудолюбивым и плодовитым автором, уметь «попадать в тренд», угадывать настроения и потребности читающей публики, соглашаться с редакторской политикой, писать серии и романы с продолжениями, чтобы их хорошо покупали. Другой вариант – потратить годы на выстраивание карьеры и написание книг, удовлетворяющих вкусам высоких ценителей современной поэзии и прозы — литературные премии бывают весьма значительны. Надежды, что общество само оценит редкий талант и уникальные мысли, в особенности, высказанные зубодробительным языком без оглядки на читателя, – на мой взгляд, тщетны.
— Должен ли писатель (поэт) иметь гражданскую позицию? Отстаивать её открыто?
— Я полагаю, что это личное дело каждого. Иметь или не иметь, отстаивать или не отстаивать. Главное, чтобы озвученная позиция была интересна кому-то, кроме самого писателя (поэта).
— Многие Ваши коллеги нынче проживают за рубежом и не спешат возвращаться. Вы, наоборот, не остались в той прекрасной и тёплой стране. Почему? И понимаете ли Вы, оправдываете ли тех, кто предпочёл, в общем-то, бежать с тонущего корабля?
— Я сама в общем-то бежала с корабля – из Москвы в Крым, где и намерена укорениться на всю оставшуюся жизнь. Потому что без русского языка и русской культуры себя не мыслю, а маленький полуостров неожиданно оказался для меня настоящей родиной. В остальном, повторюсь, это личное дело каждого писателя и поэта. Творчеству Цветаевой, Набокова и Бунина эмиграция нисколько не повредила. Десятки других авторов не смогли продолжить литературную деятельность или стали работать намного слабее, чем в России. И единого для всех ответа — «так правильно» — быть не может.
А осуждать кого-то, на мой взгляд, вообще не продуктивно – лучше всего заниматься своим творчеством и своими проблемами. Потому что текст всегда прав, и лучший способ доказать свою правоту – создавать книги, заслуживающие долгой жизни.
Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА
