Дина Рубина: «Мне всегда хочется одного: чтобы я сидела дома и никуда не выходила»
«Я считаю себя довольно замкнутым человеком. У меня такое серьёзное противоречие между характером и образом жизни», — презентуя свою новую книгу «Русская канарейка. Желтухин» говорит Дина Рубина.
— Я должна каким-то образом появляться на людях, что-то такое говорить, у меня достаточно врождённый артистизм, я выступаю в двух частях. А мне всегда хочется одного: чтобы меня оставили в покое, чтобы я сидела дома и никуда никогда не выходила».
По словам известного прозаика, её буквально заваливают приглашениями о выступлениях и встречах. В день приходит примерно по 40-50 писем. Несмотря на характер домоседки, Рубина всё же выбирается в свет. Например, в 2013 году полетела в Новосибирск на «Тотальный диктант», где с большим успехом зачитала свой текст на тему «Интернет- зло или благо?»
Вспомнила лауреат шести литературных премий и начало своей писательской карьеры. Как всегда ярко, эмоционально и самоиронично. «Я не пришла в литературу — я туда просто приползла, будучи в ползунках, — заметила Дина Рубина. — Я печатаюсь, я не знаю, будучи со средней группы детского сада. Я не пришла, я случайно так залетела». Первый рассказ Рубиной «Беспокойная натура» был опубликован в 1971 году в журнале «Юность». «Среднеазиатская литературная Золушка», как она себя называет, была на то время самым молодым членом Союза писателей СССР.
Особое удовольствие ей доставляли «культ-походы» в Центральный дом литераторов (ЦДЛ), где её не пускали «ужасные бульдожьи тётки- вахтёры». «И я всегда свой красный билетик держала в заднем кармане джинсов. Весила я тогда 40 килограммов, не так как сейчас, и была совсем несерьёзным человеком, — с юмором вспоминает Дина Рубина. — Я была похожа на одну из этих баб, которую приводил очередной 80-летний писатель с собой. Я долго мурыжила вахтёршу. Я доводила до апоплексического цвета её лицо, и тогда вынимала этот членский билетик. Она хватала, думала, что я очередная шлюшка, открывала билет, и тогда наступало состояние дикой фрустрации, и она не могла ничего сказать. Это были мои забавы».
Сергей МИЗЕРКИН
