Бывший помощник президента РФ Владислав Сурков опубликовал в журнале «Русский пионер» стихотворение «Чужая весна»
Бывший министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев выпустит сборник стихотворений, написанных во время тюремного заключения. Книга «Тетрадь в клетку» появится в продаже в первых числах апреля
В словарь Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН добавлены слова «коптер», «почтомат» и «фотовидеофиксация»
В Израиле в новой версии сказки Антуана де Сент-Экзюпери Маленький принц ради гендерного равенства стал принцессой. Книга получила название «Маленькая принцесса»
В Литве захотели переименовать Литературный музей Пушкина в Музей-усадьбу Маркучяй

Пригрели и выкинули…

Такая драма произошла у меня на глазах и на глазах у всего нашего двора, что не могу ею не поделиться.
У Ольги было трое детей: два старших — Боря и Олег — и младшая, её любимица Маринка. Ольга сама из простых, всю жизнь на производстве. Муж — тот вообще, что называется, раб божий: тихий, во всём ей послушный, и все эти годы, как все мы заселились в нашей типовой многоэтажке — а это тридцать лет назад — его почти и не видно было. Ну, знаем про него: есть и есть, и ладно. На самом деле мужиком в доме была Ольга: кормила семью всю дорогу, вкалывала. А он с малыми сидел: водил их по садикам да по школам, пока не выросли.

В общем, все вопросы в семье решала Ольга, а у мужа права голоса не было, у него, кажется, даже имени не было — шутка! Просто никто и не знал, как его зовут, да и никому до этого дела не было. А дома он сидел, так как имел инвалидность и небольшую пенсию.

Ольга — основная тётка, лидерша, по молодости выпить любила, погулять на широкую ногу. Но респект ей — не увлекалась: похмелье-не похмелье, а с утра, как штык, на работу. Поэтому продукты в доме всегда были, и дети одеты-обуты не хуже других. Стало быть, если женщина пьёт с умом, значит — не грех.
А вот сестра Ольгина — та другое дело. Ей не повезло, и если у Оли алкоголизм не прижился, то сестрёнка стала его жертвой. На этой почве потеряла она и семью, и доброе имя, и вообще плохо кончила. В нашем небольшом городке дурные новости разлетаются мигом, и о том, что Ольгина сестрёнка по пьянке попала под электричку, сразу стало известно всему двору. По-соседски им сочувствовали, утешали. Ольга плакала, утирала горькие слёзы, и все её жалели. И уж, конечно, прониклись к ней ещё большим уважением, когда она взяла к себе племяшку, сестринскую девчонку, оставшуюся сиротой. Ей тогда восемь лет было…

Как говорится, в сытой семье ещё один рот — не помеха. А жили они не голодно, всего хватало, хоть и без шика. Так вот, приняли, значит, малышку. Парни уже были молодыми людьми — 18 и 20 лет. Маринке — тринадцать. Значит, самой младшей стала Оксанка.

Оксана — худышка была, скромная и даже запуганная. Личико такое всегда, словно виновата в чём, как будто боится, что её стукнут или вот-вот ругать начнут. Мы как-то первое время соотносили это за счёт её прежней жизни с матерью-алкашкой и сопутствующими тому лишениями. Но прошёл год, другой, а Оксанка так и не оттаивает: ходит сама по себе, людей избегает, с другими детьми не дружит. А глаза ещё более несчастные и испуганные. Но на неё не очень-то и внимание обращали — живёт и живёт: в семье же, не голодная, не босая…

И вдруг Оксанка куда-то исчезла. Сначала и не заметили, а потом как-то слово за слово, разговор зашёл, и выясняется: Ольга Оксану в интернат сдала. Как так? Почему? Девчонка ведь её и мамой уже называла, и в доме она — худо-бедно — прижилась. И не обкушивала их, это уж точно, какая пришла худышечка, такая всё время и оставалась…

Зашёл у меня как-то с Ольгой разговор на эту тему, и она этак по-соседски раскрыла мне душу. Оказывается, бедная Оксанка сразу стала костью в горле Ольгиной Маринке. Девчонок поселили в одной комнате, и старшая, которая уже и покуривала, а потом и что похлеще стала делать, очень тяготилась тем, что помещение приходилось делить с малолеткой. Только богу да Оксанке известно, что ей там пришлось вытерпеть, зная эту Маринку, могу я вам сказать. Шалавистее девицу трудно найти, а уж какая своенравная да разбалованная. Она и на мать, нет-нет, орала, отца в грош не ставила. Какого уж милосердия можно было от неё ждать по отношению к безответной сироте, которая «перешла ей дорогу»?

Маринка взрослела, ей не просто мешало соседство Оксаны, ей мешал сам факт её существования, как это бывает у некоторых: ненависть ни на чём, а просто ради ненависти. Вот, терпеть она не могла свою двоюродную сестрёнку, потому и изгалялась над ней как хотела. А Ольга что? Она, конечно, закрывала на это глаза. А потом Маринка и вовсе ультиматум мамаше поставила: «Выкидывай Оксанку из дому, куда хочешь!»

Ольга всё это рассказывала, как бы оправдывая себя и объясняя, почему не могла поступить иначе. Она всё так представила, вроде у неё и выхода не было, и Оксанке так лучше. Делала расстроенное лицо, но ни слезинки не проронила, хотя я — просто соседка! — и то заревела от её откровений…

Ну ладно, вот избавились они от «лишней» и зажили вроде бы снова счастливо. Оксану даже и не навещали в том казённом доме, а через какое-то время Ольге позвонили из интерната и сообщили, что племянница там проворовалась, и её засудили по малолетке, отправили в колонию.

Но и эту семейку боженька не погладил по головке. И мужиков, что не заступились, да и баб не пожалел.

Маринка скоро совсем созрела, гулять начала, и сейчас таскается — курва курвой, никому не нужная. А сыновья Ольгины один за одним на тот свет убрались, как и родились, с перерывом в два года. Старший Боря — он домашний был — пил горькую в четырёх стенах, напару с маменькой и батей и однажды помер за столом, прямо на кухне. А вот Олежкина участь гораздо страшнее была. Он синячил на улице, прибиваясь к местным алконавтам, болтался у пивнушек и за гаражами, где ему «так» наливали. За выпивку мог маму родную продать: ему водка была нужна и днём, и вечером, и ночью, и особенно в утреннее время, когда голова с похмелья пухнет. Однажды пропал Олежка, долго его искали, мать всю милицию на ноги подняла. Нет как нет. И вот через полгода по каким-то судмедэкспертным документам выяснили, что Олега давно уж закопали в общей могиле на кладбище соседнего поселения. А подобрали его на улице, не то избитого насмерть, не то замёрзшего — тогда как раз зима была. Ольга добилась, чтоб откопали, и похоронила уже по-людски, на нашем погосте…

Вскоре убрался и папаша — тихо и незаметно, как и жил.

А Ольга вроде прежняя, только задора и командирского тона у неё заметно поубавилось. Ходит вся понурая, с пустыми глазами, таскает свои тяжёлые сумки — и сама не понимает, кому, зачем?

Про Оксану известно мало. Пока сидела, она совсем выросла. Слышали, что уже вроде вышла и живёт теперь в квартире, в которой жила когда-то с мамой. Хорошо, что хоть жильё у ребёнка осталось! И я вот от всего сердца желаю, чтобы у этой девочки дальше всё сложилось по-человечески.

Екатерина Павловна,
г. Пушкино

Присылайте свои невыдуманные истории

2 comments

  1. Макарыч Ответить

    Да ушш, вот какие люди «добрые» бывают. Как говорится в одной песне, «чисто вымыли, приголубили — и опять на помойку снесли»… ((( Бог таким судья, и как видно по этой истории, вполне себе справедливый!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Видео на «Пиши-Читай»

В Петербурге с третьей попытки установили памятник Сергею Довлатову

В Петербурге с третьей попытки установили памятник Сергею Довлатову

До этого презентованный общественности монумент пришлось демонтировать для доделки.

Популярные писатели вернули моду на устное чтение (ВИДЕО)

Популярные писатели вернули моду на устное чтение (ВИДЕО)

В «Гоголь-центре» завершился 21-й сезон «БеспринцЫпных чтений». Этот проект — один из самых странных на…

Певец Алекс Дэй благодаря Гарри Поттеру сам стал немножечко магом

Певец Алекс Дэй благодаря Гарри Поттеру сам стал немножечко магом

Рэпер из Британии прославился тем, что в одной песне использовал практически все заклинания из саги…

Яндекс.Метрика