Артур Соломонов: «Говорить и писать на русском – для моей личной «национальной идеи» этого вполне достаточно»
Новый роман Артура Соломонова «Театральная история» недавно вышел в издательстве «Альпина нон фикшн» и уже оказался в списке бестселлеров
Артур Соломонов – молодой, но уже известный театральный критик, журналист и писатель. Его новый роман — «Театральная история» — на днях вышел в издательстве «Альпина нон фикшн» и уже оказался в списке бестселлеров. Он был впервые представлен на Международной Книжной Выставке-ярмарке на ВВЦ: отрывки из него читали Максим Виторган и Кирилл Козаков. Актёры МХТ готовят программу сценических читок глав романа. Телеведущий и артист Павел Любимцев прочёл отрывки из «Театральной истории» на презентации в Доме Книги на Новом Арбате, актёр театра «Практика» Антон Кукушкин – в Библио-глобусе, режиссёр и чтец Сергей Левицкий — в центре им. Мейерхольда. С успехом прошли презентации в Челябинске и Шарыпово, на книжной ярмарке в Красноярске (КрЯКК), готовятся презентации в Петербурге, Таллине, Кисловодске и других городах. На пике этого «триумфального шествия» молодой автор дал интервью “Пиши-Читай».
— Писательство – это у Вас «приобретённое» или «генетическое»? Вы из творческой семьи? Расскажите о своих родителях, если можно. И как начиналась Ваша литературная карьера?
— Я родился на Дальнем Востоке, в городе Хабаровске. Я, как это говорится, «из профессорской семьи» — мои родители доктора наук и профессора. Мама – историк музыки, папа – этнограф. Мой отец владеет языками малых народов – нивхским и нанайским. Он настолько хорошо знает эти языки, что порой преподаёт их нивхам и нанайцам.
Настоящее образование я получил дома, а не в советской школе, хотя в школу, конечно, ходил. Одно из самых ярких школьных впечатлений: учительница бьёт меня указкой по левой руке. Так она заставляла меня, левшу, писать правой. В конце концов, она смирилась, и, видя, как я упрямо перекладываю ручку в левую руку, с сочувствием вздыхала: «Себя же обманываешь…»
Насчёт литературных корней – мой дедушка, Алексей Славинский, который погиб в Великую Отечественную в возрасте 28 лет, был журналистом и поэтом. Свои стихи он публиковал в газете «Тихоокеанская звезда». Я знаю о нём мало – но все говорили, что он был искренне предан коммунистическим идеям, работал в крайкоме КПСС, и, хотя у него была бронь, одним из первых пошёл на фронт добровольцем. Мой отец – автор девяти книг по истории коренных народов Дальнего Востока, у мамы опубликованы книги по истории музыки.
А моя литературная карьера началась с ведения дневников. В девять лет я начал фиксировать почти всё, что со мной происходило. Это была просто регистрация событий дня: с кем и во что играл, с кем поругался, что сказала мама, что сделал папа… Читать это сейчас очень смешно и очень странно – настолько этот девятилетний человек от меня далёк… Постепенно в дневниках появилось некое подобие мыслей — годам, наверное, к четырнадцати. Тогда же я начал писать рассказы, но моё подростковое мировоззрение было крайне трагичным: почти все истории, начинавшиеся вполне себе невинно, даже бытово, заканчивались апокалипсисом. Не метафорически, а буквально концом света.
— Кто из авторов оказал влияние на Ваше мировоззрение в юности? Кем Вы зачитывались тогда? Кто Ваш любимый писатель сегодня? Являетесь ли Вы с ним друзьями по жизни?
— В 18 лет я был потрясён Достоевским, и, наверное, до сих пор от потрясения не оправился (смеётся). Я помню, что после того, как прочёл «Преступление и наказание», я стал смотреть на окружающих меня людей с каким-то изумлением, уважением и даже испугом: а вдруг в них такие же бездны, как и в героях Фёдора Михайловича? Окружающие меня люди обрели гораздо большую глубину, и во мне навсегда осталось это чувство: человек внутренне бесконечен и потому совершенно непредсказуем.
Через несколько лет я увидел, сколько невероятного, фантастического юмора таится в произведениях Достоевского, и, уже учась в ГИТИСе, я подумывал написать большую работу «Комическое у Достоевского». Но так и не нашёл времени для этого. В память о невыполненной задаче я однажды написал колонку «Юмор ФМ» в сетевое издание СЛОН.
Конечно, на меня производили сильное впечатление и другие писатели, но не столь мощное, как Достоевский. А из современных прозаиков непревзойдённым я считаю Салмана Рушди. Может, я и хотел бы быть с ним, как вы сказали, «другом по жизни», но, боюсь, даже «зафрендиться» с ним будет непросто (смеётся).
— У России – есть ли будущее? Какая идея могла бы стать для неё национальной?
— Конечно, у России будущее есть. Вопрос лишь в том – какое. Мне кажется, что, к сожалению, сейчас увлечь и повести за собой общество могут только две идеи: национализм и — «взять всё и поделить». Политик, который открыто скажет, что придерживается этих идей, и будет допущен к государственным телеканалам, выиграет любые выборы. А сформулировать новую национальную идею? Вы мне предлагаете это сделать прямо сейчас? (смеётся) Я в данном случае сторонник идей Льва Толстого – преображение мира (если этого уж очень хочется) возможно только через преображение себя. И в этом контексте стоит вспомнить его фразу — «суеверие патриотизма». Потому что великая идея освобождает тебя от обязанностей перед собой. Вот живёшь ты в великой стране, или строишь великую страну, и ради этого величия и стране позволяешь бог знает что с собой делать, и сам в деле её построения преград не ведаешь. Вот это – действительно «суеверие патриотизма».
Знаете, у меня нет потребности чувствовать себя частью большой или малой общности. У меня есть потребность слышать русскую речь, говорить и писать на русском – для моей личной «национальной идеи» этого вполне достаточно.
— Жили ли Вы (бывали ли) в Европе? Чем там лучше, чем в России, и чем у нас лучше, чем там?
— Эти сравнения ни к чему хорошему не приведут. Вы ведь сами, если были в Европе, знаете ответ, где живётся лучше, где больше уважения к человеку – как к его желанию жить комфортно и удобно, так и к его правам и к его достоинству. Но я работаю с языком, со словом, как журналист и как писатель, и потому мне просто необходимо быть – или, по крайней мере, очень часто бывать – там, где миллионы людей разговаривают на русском. Вместе с тем, мне кажется, что Россия – это просто рай для писателя. Таких сложноустроенных и при этом открытых людей я не встречал нигде. Хотя, быть может, дело в том, что в России я, как и другие, родившиеся здесь, мгновенно считываю нюансы отношений, и мне понятен общий контекст жизни. А в других странах – нет.
— Ваша книга – она про театр. Почему Вы выбрали эту тему?
— Я хорошо знаю мир театра, поскольку 15 лет занимался театральной критикой, и 5 лет учился в ГИТИСе. Это очень яркий мир, с неправдоподобно колоритными фигурами. Но в романе театр взят как модель современного общества. Потому в нём действуют такие фигуры, как священник отец Никодим и «недоолигарх» Ипполит Карлович. В центре романа – «маленький человек», актёр по имени Александр, а вокруг него такие исполины, как режиссёр Сильвестр Андреев, и уже упомянутые мной священник и олигарх. Главный герой романа – в жизни совсем не главный.
В этой истории я хотел показать силы, которые подавляют нас, и показать вместе с тем, что пресловутый «маленький человек» способен противостоять им. Пусть и путём «выхода из игры», путём неучастия в «битве титанов». Но в романе нет отрицательных и положительных героев – для меня они все одинаково обаятельны. Даже те, кто поступает подло.
И помимо всех этих социальных дел, и некоторых линий романа, которые получились – неожиданно для меня – весьма актуальными, мне была важна история любви главного героя Александра и его подруги Наташи. История очень сложная, в чем-то болезненная, но, на мой взгляд, именно она даёт надежду.
— Над чем Вы собираетесь работать в будущем? Над новой книгой?
— Вы знаете, поговорка — «хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах» — касается и творческих планов тоже.
— Обеспечивает ли Вам писательство достойную жизнь?
— Могу сказать, что оно точно обеспечивает жизнь интересную.
— Где Вы отдыхаете? Куда ездите зимой? Куда – летом?
— Из зимы мне всегда хочется убежать в лето, и при любом удобном случае, при малейшей возможности – я это делаю. Москва неотвратимо становится городом исключительно для работы. Всё чаще я думаю о том, чтобы не связывать свою жизнь с Москвой. Идеал: удалённая от столицы работа, журналистская ли, писательская ли. Посылать в Россию тексты с берега моря – вот, наверное, идеал. Эгоистический, конечно. Но вот такие у меня идеалы (смеётся).
Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА
