Память сердца. Забыть можно многое, но только не мамины руки

Рука, которая впервые держит твою руку, — всегда рука мамы. Нет, есть, конечно, ещё акушерка, она практически всегда ещё раньше касается ребёнка, но речь, понятное дело, не об этом, потому как то скорее инструмент, чем осознанное объятие. Лишь маму сохранит навсегда память детского сердца.

Пронзительная история Мэгги О`Фаррелл как раз об этом. Чтение довольно занимательное и очень сильно эмоционально окрашенное. Повествование при этом, по моему ощущению, деловито-суховатое. Вероятно, вот оно-то и не позволило в полной мере оценить бесспорную центральную мысль о том, что глубины сознания навсегда сохранят воспоминание, пусть нечёткое и отрывочное, но неизбежное и едва ли не генетически обусловленное.

У меня вообще возник небольшой диссонанс при восприятии двух сюжетных линий, приёма, использованного автором, и призванного, вероятно, быть выигрышным с точки зрения раскрытия темы. Но мне чего-то не хватило для признания того факта, что данный подход наиболее оптимален при иллюстрации идеи романа.

Сопоставляя две истории, развивающиеся параллельно и явно нацеленные где-то пересечься, я чувствовала некую неорганичность с позиции проблематики, которую каждая из них поднимает. Очень понравилось то описание, которое касается происходящего в 50-х годах прошлого столетия. Читая о жизни главной героини по имени Лекси, её блистательной карьере, большой любви, успехе у мужчин вообще, позднее — о материнстве и трагической гибели, всё оказывалось для меня естественным и понятным.

Не могу утверждать того же, когда речь заходит об истории из наших дней, в которые живёт молодая мать, художница Элина. Всё верно вроде бы, но не «зацепляет», что называется. Поначалу даже не удавалось проникнуться бедой, я попросту отказывалась видеть проблему, а если бы её потребовалось как-то назвать, то не иначе чем «яйца выеденного не стоящей».

Ситуация с тяжёлыми родами, последовавшей за ними депрессией не только у матери, но и у отца, осознавшего, что он мог потерять любимую, в принципе, должна быть понятна многим женщинам… Она и понятна. Чисто абстрактно, но не в контексте, который выстроила автор.

По мере развития событий выясняется, что с Тедом, молодым отцом, и вовсе творится что-то неладное. Что же это? Вот здесь и тайна, по замыслу писательницы. О том, как О`Фаррелл собралась увязать две параллельных реальности, я догадалась примерно в середине книги, но в финале, когда причину психоза героя объявили открытым текстом — потрясение от неожиданно открывшейся, но смутно подозреваемой, правды о том, что вырос он с мачехой и родным отцом, скрывшим от мальчика факт смерти родной мамы — я буквально не знала как реагировать. Мальчику-то уже за тридцать, взрослый совсем и сам уже папа, откуда же это подростковое поведение? Старик-отец был неправ десятки раз в этой жизни, в том числе и в случае с сокрытием от ребёнка информации о настоящей матери, умершей так рано, что мальчик даже воспоминания сохранил лишь на подкорке где-то, а не в активной памяти. Но если взглянуть шире, как полагается это делать зрелым людям, то папашку можно извинить, ведь двигало им элементарное желание того, чтоб у сына была мать, а не мачеха, а у жены —  сын, а не пасынок, что ж здесь преступного? Другое дело, что, возможно, перестарался немного, и правду о маме мальчику следовало бы раскрыть пораньше, во всяком случае, избавил бы себя от риска быть отвергнутым единственным ребёнком, а сына — от стресса из-за того, что память сердца всплывала долго и клочкообразно, что, можно согласиться с автором, и впрямь болезненно.

Уже собралась поставить точку, но споткнулась на неожиданном озарении. Роман — хороший, смысл — щемящий и обречённый быть близким всем без исключения, ведь матери есть у всех, а многие женщины — матери сами. Тогда почему же книга не оставила лично у меня светлого чувства, а, напротив, тягостное, удушающее? Оказывается, просто всё: автору следовало заставить Теда простить отца, как сделала это его мама ещё при жизни. Простить необходимо было внятно для читающего, хотя бы в память о матери, раз память эта к тому же оказалась столь дорогой.

В качестве бесспорного достоинства романа назову, пожалуй, изысканность. Стиль рассказа всё-таки великолепен, не примитивен или схематичен, но и не заумен или витиеват, одним словом, выверен. А сам язык повествования дешёвым, например, уж точно не назовёшь. Так что предлагаю насладиться качеством текста. Но также стремлюсь, конечно, выразить надежду на то, что моменты в рассказанной Мэгги О`Фаррелл истории, смутившие меня, не станут таковыми для вас.

Людмила ЧЕРНИКОВА