Всегда ещё один поезд. О романе Себастьяна Фолкса «Возможная жизнь»

«Возможная жизнь» – один из последних романов британского писателя Себастьяна Чарльза Фолкса, на родине писателя вышедший в 2012 году. Несмотря на то, что на счету автора более пятнадцати книг, на русский переводилось не так много: роман о Джеймсе Бонде, остросоциальный «Неделя в декабре», а в прошлом году отдельно вышла книга из «французской» трилогии – прославившая британца вещь о Первой мировой войне «И пели птицы…».

Можно искренне порадоваться, что для дальнейшего знакомства с миром Фолкса была выбрана именно «Возможная жизнь» – роман и зрелый, и с необычной структурой, и со своеобразной узнаваемой авторской фактурой. С одной стороны, никуда не исчезают все те проблемы и вопросы, которые волновали Фолкса прежде, с другой – автор определённо выходит на новый эстетический уровень, обрушивая на читателя не столько литературу, текст, сколько саму жизнь.

Чувствуется, что между романом «И пели птицы…» и «Возможной жизнью» прошло двадцать лет. Фолкс достигает здесь пронзительной чистоты. Ему больше не нужно озвучивать моральные сентенции, констатировать что-то – всё есть в самой истории. И она, лишённая тяжести прямого высказывания, выводов и объяснений, становится лёгкой и живой, ничем не обременённая, разворачивает перед читателем жизнь со всеми её сомнениями, странностями, взаимонепониманием, болью и радостью, со всеми случайностями и неожиданными поворотами. Этой книге невозможно задать вопрос, который так любят задавать иные критики: «Что хотел сказать автор?» Он почти ничего и не говорит, только показывает истории, одну за другой. Мы словно подглядываем в щёлочку за чьими-то жизнями, огорчаемся и радуемся вместе с героями, испытываем к ним нежность. И вдруг, захваченные потоком, что-то понимаем и о самих себе. Хоть писатель и говорит голосом одного из персонажей, что это невозможно: «Не думаю, что вы когда-нибудь поймёте свою жизнь – во всяком случае, до того, как она закончится, да и потом навряд ли».

«Возможная жизнь» представляет собой пять разрозненных новелл, не объединённых ни сюжетом, ни героями, ни временем. Сила и насыщенность новелл такая, словно в каждой заключён роман – пять маленьких романов, сжатых, как пружина, и оттого яростно выстреливающих в читателя. Но нечто общее у них, конечно, есть. Все они о том, какие мы разные, и как это красиво, какие волшебные узоры и кружева создают наши судьбы, сплетаясь друг с другом. О столкновении с другими людьми, с чуждыми мирами: с тёмной человеческой стороной, жестокостью, или с талантом, гиперчувствительностью, ранящей эмоциональностью, или злых шутках собственного подсознания, которое может украсть у вас половину жизни (об этом – жутковатая история «Вторая сестра»). О том, что травмирует, корёжит нас, оставляя индивидуальные выбоины и трещины на том, что когда-то сошло с общечеловеческого конвейера. О том, что можно полюбить того, кого даже близко не понимаешь, и он оставит в тебе дыру, воронку от взрыва.

Для Фолкса важен возраст – проблеск понимания случается с каждым из героев примерно в пятьдесят-шестьдесят лет, и в этом проблеске, у каждого своём, заключено понимание, что все люди связаны незримой нитью, что жизнь – бесконечна и не заканчивается с твоей смертью, что «порой вся моя жизнь кажется мне сном; а иногда я и вовсе думаю, что кто-то ещё прожил её за меня», «жёсткие грани фактов, истории, её личного прошлого, каждой клетки, делающей её тем, что она есть, на самом деле так же текучи, как время», и что в конце концов «мы все тут навсегда, нравится нам это или нет». Это желание раствориться в человечестве, осознание себя частью непонятных «других» вытекает, словно кровь, из полученных в течение жизни незаживающих ран: «Пусть кто-то другой влачит за меня мою жизнь, думал Джеффри, ощущая под щекой грубую ткань кушетки. Я любил её, был неистово верен себе, ну и довольно с меня, пожил и хватит».

Время не имеет значения. Любопытно, что в этом романе вообще нет современности – есть эпоха Наполеоновских войн, Второй мировой войны, есть полные музыки, свободы и лёгкого безумия семидесятые, есть даже ближайшее будущее – середина ХХI века, а сегодняшнего дня нет. Потому что для той мысли, того ощущения, которое пытается передать Фолкс, время не имеет значения: «события, чувства, истории, вещи – всё, сделавшее меня тем, кто я есть в глазах других, перечень фактов, из которых состоит моя жизнь… они могли быть моими, а могли и вашими». Писатель устами одной из самых ярких героинь книги сравнивает время и живущих внутри времени людей с поездами: «Я обычно ходила на вокзал и пялилась на поезда. (…) Часами. Мне нравилось. Приходят. Уходят. Смотришь на них и чувствуешь, что всегда есть будущее. Всегда ещё один поезд. Ничто не навсегда». Маленькие, иногда кажущиеся совершенно незначительными люди живут внутри большой истории, которая катит их, как паровоз, куда-то в бесконечное будущее: «Как странно, думал Марсель, что эти лавки закрылись всего на один день – на время, пока творится нечто, называемое историей, – а завтра снова станут торговать хлебом и гвоздями». И всё-таки даже самая маленькая песчинка проживает свою маленькую персональную жизнь, мучается вечными вопросами, даже если не умеет их сформулировать. И это двойственное ощущение одновременно большого потока – времени, пространства, событий и свершений, – и маленького упрямого человеческого сознания, всё-таки решительно выбирающего свой путь, точно схвачено Фолксом.

В одной из самых интересных новелл «Всё объяснимо» описано незримое противостояние, в котором побеждает человек, отстаивая свою призрачную уникальность в мире будущего, где научно доказано, что самосознание, ощущение человеческой самости – лишь мутация, и «люди образованные знают ныне, что состоят они просто-напросто из вещества, достигающего – на миллисекунду – гармоничного согласия, которое затем прерывается, и процесс этот повторяется бесконечно». Фолкс посмеивается над сегодняшней наукой, пытающейся так или иначе доказать, что человек – всего лишь продукт химии, или физики, или мутации, или чего-либо ещё, свести всю его сложность к одному простому объяснению. Доказывать самой себе, что она человек, интересный и уникальный, приходится женщине-учёному, совершившей это самое открытие, перечёркивающее теории «души», «личности» и индивидуальности. Её история оказывается настолько пронзительной и странной, что заводит в тупик – как то, что она открыла строгим научным способом, может уживаться с бурей чувств и пережитым опытом, с надеждами и страхами маленькой девочки, молодой женщины, которой она была, со всеми эти царапинами и шрамами, который жизнь нанесла на неё неповторимым узором?

Но лучшая вещь книги «Ты в следующий раз» мудро поставлена автором в конец – она завершает, собирает воедино все разбросанные по другим новеллам мотивы, намёки и вопросы без ответов. Говорят, писать о музыке – то же, что танцевать об архитектуре, но Фолксу удаётся описывать музыку словами так, что она начинает звучать в голове. Пронзительная история любви без начала («…мне показалось, будто я знал её всю жизнь и вот наконец дождался») и конца («глядя в будущее, я вижу, как годы выматываются  из меня, будто лента из разладившегося магнитофона, вылетают, спутываются, обратно не смотаешь»), история огромного таланта, который напрямую связан с умением честно, сознательно быть в мире: «если ты собираешься черпать что-то из собственной жизни, тебе нужно прожить её всерьёз», который, выходя из самого нутра, разрушает это самое нутро: «пока она пела, я чувствовал масштаб того, что попыталась сделать Аня, – этой попытки преодолеть пределы воображения, почувствовать, как твоё сердце бьётся в чьей-то ещё жизни, – и понял, сколь многого ей это стоило». В конце концов, и эта – лучшая, и другие – тоже очень сильные – новеллы, вместе превратившиеся в многогранный, сумрачный и одновременно полный света роман, рассказывают о тех сильных чувствах, которые «способны раздавить человека», и о том, что на краю пропасти у каждого из нас «вроде как есть выбор – прыгнуть в неё или плюнуть и отвернуться».

Дарья ЛЕБЕДЕВА