Татьяна Давыдова: «Родители были против моего увлечения книгами»

Татьяна Давыдова — абсолютно детский писатель. Её произведения не просто адресованы детям или написаны для чтения им. Герои её стихов и сказок думают и чувствуют, как дети. Их переживания и радости очень важны и значимы. Персонажи Давыдовой узнаваемы и неповторимы. Являясь специалистом в области семейного образования, Татьяна Викторовна постоянно наблюдает за развитием детей в разных сферах и ситуациях, и эти наблюдения дают жизнь новым её героям.

— Татьяна, как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию с детской литературой?
— Как и с литературой вообще: всегда были графоманы, всегда были второсортные писатели, всегда были хорошие авторы. Стоит только поискать. Просто с литературой прошлых лет уже произошло отсеивание временем, а современная пока ещё вся на виду.
— Что хотелось бы исправить в сложившейся ситуации? Что нужно сделать? На что обратить внимание?
— Не думаю, что каким-нибудь кардинальным решением эту ситуацию исправишь. Вот, например, возрастной ценз на телевидении ввели — и что? «Ну, погоди!» теперь можно смотреть после 12 лет. А в этом возрасте это смотреть интересно? Скорее, стоит пересмотреть принципы воспитания читателя — пусть он сам учится отличать хорошее от некудышнего. Кстати, вот в связи с темой воспитания читателя у меня есть задумка. Что-то вроде учебника по литературе. Примерно такого, каким стал учебник географии Сельмы Лагерлёф.
— Что сейчас для вас является главным в профессии детского писателя и поэта? Что больше всего волнует? О чём хочется оставить след?
— Детский писатель очень часто выполняет функцию воспитателя, а иногда и родителя. Помнить об этом, мне кажется, и должен автор, обращающийся к детям. Ошибки педагогов заметны не сразу, и ошибки пишущих для детей будут заметны гораздо позже. Так, например, мы спустя ещё лет пять увидим целое поколение, не умеющее чего-то достигать, и ждущее появления волшебной палочки. Но задумаются об этом потом, когда это поколение проявит себя. А насчёт следов — не знаю. Я так масштабно думать не умею, природа, видимо, не та.
— Вас не угнетает волна так называемых «новых сказочников», которые пишут детские книжки, как Бог на душу положит? Например, не так давно купил для ребёнка книжку и прочитал:
«Чтобы дом построить, надо
Нам рабочая бригада…».
— У одного из персонажей Терри Пратчета есть любимая фраза: «Нужно не бояться, а злиться». Вот и я злюсь, когда встречаю такое.
— Что неприятно — ведь такие «авторы» прекрасно знают, что они издадут это в любом случае. Ведь пишут подобное, как правило, жёны, дети и прочие родственники издателей. Или я не прав?
— К сожалению, вы правы. Думаю, это своего рода побочный эффект того, что происходит в нашей стране. Ведь сейчас у руля издательской деятельности те, кто рос в Советском Союзе, когда своего не было, а было государственное. И каждый делал то, что государство считало нужным. А теперь он властен делать то, что хочет. А хочет он, как и во все времена, того, чтобы им восхищались, гордились, любили… Вот и покупается любовь таким образом. Мой педагогический опыт подсказывает, что это временно, это пройдёт. Придётся учитывать возросшие требования читателя, и принцип «пипл хавает» уйдёт в историю.
— А вам, как редактору, часто присылают подобные перлы?
— Я сейчас редактурой не занимаюсь. А когда работала — конечно, присылали. Часто. Иногда были такие перлы, что сохраняла. Тогда не знала, для чего, а теперь старшеклассникам даю в качестве тестов — они смеются и исправляют. Так что и от графоманов бывает польза…
— Всегда ли прислушиваетесь к «объективной критике»?
— Да, конечно! Меня напрягает, если никто ничего не покритиковал. Конечно, приятно, что вокруг тебя собрались вежливые люди, но хочется знать свои недостатки, а не достоинства окружающих. А иногда критика просто спасает стихотворение или сказку. Главный мой критик — самый мой лучший друг и главный редактор по совместительству Позина Евгения Егоровна. Вот она точно никогда не скажет «хорошо» если хоть что-то будет плохо.
— Вы ведь поработали и переводчиком. А переводчик, особенно детской литературы, на мой взгляд, — одна из самых творческих профессий.
— Я к этому чуть-чуть по-другому отношусь. Для меня перевод — это своего рода театр. И, переводя, я стараюсь представить себя тем, кого перевожу. И адресат становится чуть другим: английские девочки и мальчики отличаются и от русских, и от американских, и от французских, и от любых других мальчиков и девочек. Ну и писателей одинаковых не существует, как нет одинаковых людей вообще.
— Ваши ранние сочинения, которые вы писали ещё для своей младшей сестрёнки, наверняка были под впечатлением советской классики…
— Как ни странно, авторская сказка меня не очень увлекала. Как и все, я сначала читала Волкова — но это было рано, лет в 5. А чуть позже мне нравились народные сказки, и я запоем читала все, которые мне попадались. У бабушки была огромная детская библиотека, и сказкам там отводилось достойное место.
— Не перекликались ли ваши сказки со сказками Андерсена, братьев Грим? Например, может быть, писали что-то по мотивам «Мальчика-с-пальчика» или других произведений?
— Перекличка, конечно, была. Но со сказами Бажова. Так, к бабке Синюшке мы ходили, наверное, через сказку. И всегда она нам помогала. А ещё в моих сказках получалось так, что мы всегда чему-то учились. Это получалось само собой. Просто возникала необходимость что-то объяснить — и сочинялась сказка.
— Уже позже, когда вы работали в детсаду, вы писали и читали для детей…
— Я сказки не читала, я их рассказывала, сочиняя на ходу. Записывать их я стала уже гораздо позже, когда после очередной сказки на ночь сыну мой муж попросил записать то, что я только что рассказывала. Он был художником, и ему захотелось нарисовать то, о чём услышал.
— На ком сейчас «отрабатываете» свои стихи и сказки» — кто является их первым слушателем?
— Первым слушателем становится тот, кто первым подвернулся «под руку». Когда-то это был сын, потом дочка… А теперь чаще всего это мои ученики. Так уж сложилась жизнь, что главные потребители того, что я делаю, всегда рядом со мной.

Беседовал Виталий КАРЮКОВ