Владислав Поляковский: «Открытие интернета для человечества не менее важно, чем овладение атомной энергией»

Владислав Поляковский — всесторонне творческая личность и неоспоримый эрудит. Он писатель, переводчик, программист, учёный, а также сценарист и продюсер разных праздничных мероприятий. Этого человека интересно читать, и не менее интересно с ним общаться. Сегодня такая возможность предоставилась нашему литературному порталу

— Владислав, расскажите немного о себе, о своём детстве, о родителях. Вы из научной или творческой семьи?
— Бррр…. Я даю своё интервью в весьма примечательный момент. Первое интервью в своей жизни он-лайн изданию, первое интервью с более-менее повседневным, не узкоспециализированным набором вопросов… Итак, детство. Отец, Тадеуш-Юзеф Цезаревич Поляковский, по происхождению фактически стопроцентный поляк, причём что его отец (мой дед), что его мать (моя бабушка) представляли самые разные слои польского общества, от крестьян до дворян с некоторыми элементами внебрачных линий весьма известных исторических персон. Была и венгерская кровь. Преобладающей профессией были музыканты, ещё были актёры, как профессиональные, так и любительские, участники художественной самодеятельности. Бабушка была учительницей музыки, причём весьма талантливой и популярной в посёлке и за его пределами, дед — и инженером по землеустройству, и архитектором, и немного чиновником. Чётко просматривались музыкальные традиции, любовь к немецкому, сохранение польских традиций… Последнее выглядело весьма колоритно на фоне почти полной ассимиляции поляков дворянского происхождения с русскими дворянами в условиях Киевской губернии.. Отец был по профессии инженером.
По линии матери чётко просматриваются некоторые элементы французского, латышского, того же польского и белорусского происхождения. Корни были в основном украинско-крестьянские, но ассимиляция с русскоязычной городской средой происходила быстро. Были и те, кто из крестьян выбивался в военных, полицейских и чиновников. Дед и бабушка работали по нескольким рабочим профессиям, а мама была инженером.
Вообще-то, мои предки — тяжёлая тема, если меня завести, могу болтать часами.
— Откуда такая любовь к писательству и познаниям?
— В лоб ответить трудно. Может быть, потому, что в детстве ощущалось немало непереваренных информационных потоков, которые порождали ощущение витающей в воздухе лжи. Ощущение счастливого детства было тоже, но оно удивительным образом переплеталось с ощущением лёгкого ужаса от того, что в жизни взрослой всё будет по-другому.
Любил читать книги и умничать. В четвёртом классе Сашка Прикащиков, мой одноклассник, меня привселюдно обозвал профессором. Класс отреагировал молчанием: возражений не возникло ни у кого.
Писательство? Как-то в девятом классе писал одно сочинение за другим, и ощутил в себе публициста. Любил слушать и рассказывать анекдоты и ощутил в себе юмориста. Придумал пару ремейков на популярные мелодии… Ощутил кучу положительных эмоций, когда они понравились друзьям.
— Кого читали в детстве и юности?  Кто были ваши любимые герои?
— Один тонкий момент. Третий класс, нас берут за руку и всем классом приводят в республиканскую библиотеку для детей. В ста метрах от нашей школы. Обилие книг. Ощущение грандиозности здания, в котором ты находишься: это были две спаянные двухкомнатные квартиры, бывшая коммуналка. Потом как-то зашёл без класса. Взял книгу о путешествиях. Как раз об Алёне Бомбаре и «Кон-Тики» Тура Хейердала… Публицистика.
С тех у меня так и пошло: любил жизни замечательных людей. Не очень любил «художки».
Врождённая экстраверсивность и любовь к психологическим разрядкам породили интерес к комедиям и юмористической литературе. Абсолютно стороной прошла фантастика. Из «художки» (классика) нравились Чехов, Салтыков-Щедрин… Очень много читал документально-исторического… Отнюдь не худшее впечатление производили советские писатели, что писали романтическую героику. Многое из библиотеки пионера, журналов «Пионер», «Костёр»… Кассиль («Ход белой королевы» прежде всего), Крапивин, Киселёв… Зарубежка… «Спартак» (кстати, показался слабым)… вспоминал его, когда в качестве дидактической книги по подтягиванию уровня своего испанского взял детскую книгу о Симоне Боливаре, произвела чарующее впечатление. Шклярский — пожалуй, да. Гайдар — пожалуй, нет, слишком детским он мне показался… Марк Твен — впечатления не произвёл. Потом это переросло в любовь к качественному романтико-героическому кинематографу (Абдрашитов, Вайда), некачественный (голливудские боевики, индийские фильмы) безжалостно высмеивал. К малоголичным конфликтным линиям был беспощаден. Из польскоязычной классики прочёл Ryszard Liskowacki Historia dluzsza niz wojna («История, которая длинней войны»). Не бог весть какое место в польской литературе, не бог весть какой рейтинг популярности. Но свой польский я чуть подтянул.
Ну и юмористика. Джером К.Джером, Гашек, Ильф и Петров, сборники карикатур…
Из украиноязычного: ряда блестящих поэтов — прежде всего Шевченко, из прозаиков — разве что Яновский.
В зрелые годы меня не хватило на Булгакова (показался скучноватым), но заимел некое представление о современной американской прозе, прочтя кое-что из Грэхема Грина.
Во все годы — публицистика на всех языках, которые я хоть как-то знал.
И что-то своё, персональное… что читал только я для себя и никому не рассказывал. И здесь не расскажу.
— Как и когда вы начали писать? Когда определились с литературной стезёй?
— Я работаю в дидактических жанрах. Есть, правда, чуть стихов, но я с ними выступал лишь раз в жизни, да и то с польскоязычными. Руки пока их выставить не доходят.
Некую юмористику начал писать ещё в годы студенческие… Был причастен к двум КВН-играм, в одной даже запечатлелся как сидящий на пухленькой пачке шуток, а по сему ответственным за разминку.
Нечто серьёзное пошло строго от момента начала занятия историческим альтернативизмом. Всё началось от банальности: написал статью, опубликовал на своём сайте, похвастался. Потом понял, что написать статью — это маловато. Начал писать книгу (улыбка).
— Ваш литературный дебют — когда он состоялся?
— 1997 год — опубликована первая статья о Карпини и Рубрукусе… 2000 год — «Татаро-Монголы. Евразия. Многовариантность», первая книга.
— Сколько раз вы издавались «в бумаге»? Сложно ли нынче издать свою книгу? Что для этого надо? Вообще, слово «пробиться» — оно актуально на литературной стезе сегодня, в эпоху интернета?
— Пять книгоиздательских проектов, включая один переводческий, одна книга, готовящаяся к изданию («Рыцари Гипербореи»), ещё одна, по которой уже сделана литредакция («Арфлид»). Ещё один издающийся в электронном виде переводческий проект (Мацей Стрыйковский, польский средневековый историк «О началах, истоках…», меня берёт спортивный интерес, как быстро завершится процесс подготовки к изданию и процесс самого издания, пока сроки подготовки чуть удручают: рассчитывал на нечто более резвое). Ещё до окончания одной книги осталась одна глава. Для подготовки ещё одной нужна будет некая её реструктуризация и адаптация к современным реалиям.
Книгу «Как возникла глобальная хронология» (кстати, науч-поп версию моей диссертации) с нетерпением ждут в Германии… Но: для этого нужно её толком адаптировать, выкинув пассажи типа «Профессор Сидоров — кретин». У нас, в России, увы, уже вышло на поверхность, что этот Профессор Сидоров собой представляет… Впрочем, оборот темы пикантный, молкну.
Поиск круга своего читателя — дело нелёгкое. Слово «пробиться» — да, сегодня, в эпоху интернета оно актуально. Законы ПИАРа те же. Чуть изменились принципы общения с читателями.
— Вы больше географ или писатель? Или это можно счастливо совмещать?
— Мои тренды: управленец, программист, ПИАРщик, инженер-физик, математик, исследователь общественных процессов, в том числе в области прошлого, методами естественных наук. Сюда же: переводчик, писатель и журналист. Писательство выросло, как я уже отметил, из последнего. Историко-географические экспедиционные проекты компаративного плана (то, что представляет собой «Кон-Тики-XXI») уходят корнями в исторический альтернативизм, и здесь географ неотделим от историка, физика и металлурга. А главное — от РЕКОНСТРУКТОРА ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!
— Владислав, у вас, как у автора, нет претензий к интернету? Вообще, авторское право и сеть — как вы относитесь к этому вопросу?
— Претензии к интернету? Забавный вопрос. Я считаю, что открытие интернета для человечества не менее важно, чем овладение атомной энергией.
В вопросах авторского права ситуацию можно легко довести до абсурда. И это, пожалуй, самое досадное
У меня была история, когда один мой перевод без моего ведома разместили у себя. Пара активных телодвижений — и проблема была решена.
— Какое из своих произведений вы считаете самым сильным? Расскажите про него?
— Я его ещё не написал. А так, не стыдно за «Рыцари трёх океанов» и «Рыцари Гипербореи».
Большие надежды возлагаю на пару не до конца написанных книг, которые пишу в соавторстве.
— Над чем вы работаете в настоящий момент?
— Даю интервью прекрасной девушке из прекрасного он-лайн издания. После этого — конференция, и после возвращения буду осваивать один софт. А также готовить материалы для одной из акций по «Кон-Тики-XXI».
Кстати, в рамках эго проекта мечтал хотя бы одного члена общественного оргкомитета проекта немного подтянуть до хорошего специалиста проекта. Похоже, мечты понемногу сбываются.
— Как вы относитесь к писанию «под заказ»?
— При этом литератор обезличивается и многое что теряет.
— Считаете ли вы, что все сюжеты и идеи произведений диктуются «сверху», от некоего высшего разума?
— Отнюдь. Информационный поток исходит от жизни повседневной. Высший разум разве что может принять участие в его обработке.
— Можно ли прожить на доход от литературной деятельности? Вообще, приносит ли она вам какую-то ощутимую материальную пользу? Согласны ли вы, что творческий человек творит лучше, если он голоден???
— На первый вопрос отвечаю: нельзя. На второй: нет. Именно поэтому я творчество отделяю от зарабатывания денег. Третий: тоже нет. Лично я, когда голоден, думаю об одном — об  источниках дохода. Разве что если очень конкретная игра типа текст — гонорар, то такое в наше время редкость.
Вообще-то в моей жизни имел место один досадный эффект последних денег в кармане. И ещё один момент, когда такой эффект чётко начал просматриваться через два месяца.
— Что сегодня переживает русская литература — упадок или подъём? Чего, по-вашему, ей очень не хватает? Кого из современных писателей вы рекомендовали бы в золотой фонд отечественной классики?
— Я бы рекомендовал тех писателей, которые пишут хорошие сценарии для фильмов (или легко экранизируются), а также тех поэтов, чьи строки легко запоминаются. В том числе поэтов-песенников.
— В последнее время мир разделился на сторонников и противников глобализации. По вашему мнению, глобализация — это зло или добро?
— Смотря по какую сторону баррикад ты: потребитель или производитель. Частнопредпринимательскую инициативу она гасит, или, по крайней мере, ставит в очень тяжёлые условия.
Глобализация — это вполне объективная реальность.
— Как вы отдыхаете, расслабляетесь?
— Как визуал очень люблю кино. Музыка не исключена, особенно хорошая и не напоминающую репетицию оркестра, такая как раз раздражает. Пытаюсь качественно отсыпаться, не очень редко плавать, не забывать о лесе, парке, друзьях, кабачках, театре… Футбол и КВНы тоже иногда можно посмотреть…
Три дня назад впервые в жизни был на «Фиалке Монмрартра». Море удовольствия.
— Что вы читаете в настоящий момент? А кого перечитываете время от времени?
— Скорее пересматриваю, переслушиваю. Это преимущественно. В основном фильмы на не до конца выученных языках: английском, испанском. Музыка: Бетховен, Вивальди, что-то фолк-роковое… Любимые фильмы детства, что само собой…
Ну и научные книги, где я, как читатель, неотделим от исследователя…

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА