Бес в ребро и ничего более. Открытое письмо ловцу юности

Вот, что значит иметь имя! Вернее, сделать себе имя на историях про забавы под экстази, каникулы в отключке и меткое наблюдение о сроке годности любви. Но там пацан Бегбедер развлекался, а тут постаревший подросток… влюбился сам! В некую Уну, давно почившую и знаменитую главным образом тем, что она — дочь нобелевского лауреата и жена голливудской легенды. Бывает же! А я однажды влюбилась в Кларка Гейбла, книжку писать не стала, хотя уж так-то накорябать смогла точно, только кто ж меня напечатает и похвалит, я же не Фредерик-звезда…
Начну эту рецензию с извинений, уважаемый автор. Простите, но какая же скучища этот «выдуманный», псевдобиографический, роман о первой любви Сэлинжера! Самолюбование, назидание, обобщаемость необобщаемого, даже чисто художественная неуклюжесть шустренького некогда француза.

Господин Бегбедер, Вы же пишете художественную книгу, достоверных документальных источников у вас всё равно не было в распоряжении, так и сделать следовало, прежде всего, художественно: типажи, герои, раскрытие образов, декларация идей через символичность событий, а не одни лишь имена знаменитостей, ведь имя — ещё не характер, оно — плоская картонка. С куда большой пользой для себя читатель обратится к настоящим биографиям Юджина О*Нила, Трумена Капоте, Чарли Чаплина, Эрнеста Хемингуэя, да и самого Сэлинджера.

Разве справедливо спекулировать на именах, если Вы просто не нашли более удобного формата, чтобы выказать своё преклонение перед американским классиком или не в состоянии сочинить добротную любовную историю, в которую хотелось бы и поверить и прослезиться без оглядки на стыд оказаться излишне сентиментальным. Право слово, сцены петтинга между Джерри и Уной образца 1940-го — «искусство»! Пожалуй, это единственное из пёстрого набора нелепостей скромного размера книжицы, чего не забыть. И не потому, что сие — сумасшедшая авторская находка, отнюдь. Но я от души смеялась! Спасибо. Хотя подозреваю, что цель Ваша была иной. Например, тронуть нежностью. Однако и повеселиться — неплохо тоже.

Если же, дорогой Фредерик, почувствовали себя, наконец, достаточно серьёзным, чтоб заговорить о войне, то… вам ещё очень долго следует тренироваться. Начните, допустим, с переосмысления романов Ремарка хотя бы. Позднее почитаете кого-нибудь из русских авторов, также воевавших, но уже как раз во Вторую Мировую, о которой вы и взялись рассказывать. Возможно, вы поймёте, что как-то мало по-мужски выглядит… жаловаться и ныть, концентрируясь на личных переживаниях сверх меры. Это основное. Мой дед, прошедший Великую Отечественную, рассказывал о ней примерно так, как я впоследствии читала у настоящих писателей-фронтовиков. Но никогда о том, как ему там было м-м-м… дискомфортно. Или о том, как его не отпускали подленькие мыслишки о знакомой девушке, которая сейчас, должно быть, сытнее, чем он сам кушает или смеётся как раз в тот момент, когда он до крайности серьёзно дерётся с неприятелем. Писать пространные горестные письма времени, если Вы не знали, особо не было. Кроме того, он как-то не чувствовал себя глубоко травмированным и навеки покалеченным психологически. Бывало, конечно, у кого и «сносило крышу», от страха ли, либо боли, но со статистикой Вы уж явно преувеличили, простите. Так что — да, на войне — не на курорте, уважаемый автор, это — не новость. Только говорить об этом имеет смысл (для формирования у читающего соответственного отношения) иначе. Не так, чтоб сквозило со страниц одно лишь ваше самолюбование и превозношение великого «подростка», вашего кумира Джерома Сэлинджера.

По поводу кумира. Мне, в принципе, нравилась история «Над пропастью во ржи», но после Ваших обобщений в книге о его любви-нелюбови как-то даже засомневалась. Признаюсь, правда, что и читала я её в шестнадцать лет, возможно оттого и не додумалась, что автор, оказывается, стал основоположником философии о разделении мира на взрослых в жёстких воротничках и вечных бунтарей, которые до старости как дети. Получается, что недоразвитые безответственные типчики, хулиганящие почём зря до седых волос, получили благословение от самого Сэлинджера ещё в году тысяча девятьсот лохматом. Браво! Какое ценное прочтение!

Уна, пишете Вы, была последней возлюбленной-ровесницей Сэлинджера. Ну, да. Она впоследствии в лице Чарли Чаплина обрела «папку», столь страстно всё детство желаемого и на роль коего ещё один американский классик, почитающий себя свободным творцом, — Юджин О*Нил — совершенно не годился. Это психиатрический факт: действительно некоторые женщины обретают счастье с «папиками».

Но вот про патологию Сэлинджера и Вашу… Тут излишне обращаться в «клинику», народ много раньше нашёл название явлению неискоренимого кобелизма. Оно называется «бес в ребро». Это когда лет с сорока мужчина начинает менять одну свою музу — на следующую… моложе. Затем молодую — на ещё моложе, потом «зелёную» — на практически нимфетку. Банальные «ходоки», таким образом, самообольщаются, полагая, что обретаемое в пользование молодое женское тело — страховка от надвигающейся старости. Кстати, допустимы варианты недуга. Можно и не менять пассий каждую пятилетку, а сделать ход конём: в предпенсионном и далее возрасте выбрать… старшеклассницу! Уж до её-то морщин ты вряд ли доживёшь, а, значит, ничто не оскорбит эстетического чувства «подростка» с сыплющимся песком, это раз. Заодно приобретается иллюзорная гарантия тонизирующего общения (можно и под экстази) с ровесниками жены, это два. А что ещё нужно «бунтарю»? Только не рассказывайте этому антагонисту мира взрослых об ответственности — он, скорее всего, с понятием таким не знаком…

А в целом, господин Бегбедер, Вы пусть и не выросли из коротких штанишек, но хотя бы честны. Ваши обобщения, хотя наивны и однобоки, но местами наблюдения, послужившие для них основой, весьма занимательны. Например, Вами подмечено, что карьера Чарли Чаплина, по сути, завершилась как раз браком с малолетней Уной.  Вот и Сэлинджер, как заперся в своей глуши, где несколько раз поменял «молодух», так и тоже как-то иссяк, за тридцать лет — ничего не создано. А веду я к тому, что Вы, уважаемый автор, не только честны, но ещё и бесстрашны.

Вы написали, что счастливы, обретя свою юную Лару. Да и мечтаете уже теперь не о литературных лаврах, а о релаксации в гамаке с благополучно настигнутой юностью в лице красавицы-спутницы… Означает ли сей факт, что читателю не стоит ожидать новых встреч с вашим творчеством? Знаете, раз вы честны, то позволю себе и я.

Если так, как выглядит на выходе создававшаяся несколько лет миниатюрная «Уна…» (даже жанр этого писания не поддаётся определению) или подобно ей, будут выглядеть ваши последующие произведения, то лучше больше и не надо… радовать нас новым. Отдыхайте и любите свою Лару. И дай Бог, чтобы срок, который вы отвели этому прекрасному чувству (может статься, пребывая под экстази или в коме), и которое так беспомощно описали в своей последней книге, оказался… чушью. Не более чем трёпом вечного пацана, предававшегося на всём протяжении творческого пути любимому занятию — любованию собой, великим и стремящимся в юность Фредериком Бегбедером.

Более не Ваша поклонница

Людмила ЧЕРНИКОВА