Эдуард Тополь: «Я могу себя сравнивать только со своей планкой, которую для себя когда-то установил»

Эдуард Тополь пишет, что называется, «на злобу дня». Сказывается богатый журналистский опыт — 60 лет в профессии (!) — и диплом сценариста ВГИКа. А, может, обстоятельства личной жизни: открыто признаётся, что после службы в армии его не приняли ни в один институт из-за пресловутого «пятого пункта». Состоялся на родине, успешен за рубежом как русский писатель. Эмигрировал в США, говорит, что уехал из СССР с «идеей фикс». Но мы не будем трогать политику, а поговорим о литературе. «Когда ко мне подходят журналисты и просят рассказать о новой книге, я им отказываю», — отрезал автор известного романа «Завтра в России» (предсказал августовский путч 1991 и ГКЧП)

Но для нашего литературного портала популярный кинодраматург, писатель и режиссёр, чьи многочисленные книги переведены на многие иностранные языки, сделал исключение и даже подарил корреспонденту «Пиши-Читай» изданный месяц толстый том своего нового «Лобного места. Роман с будущим».

— Эдуард Владимирович, «Лобное место» — это продолжение бестселлеров «Красная площадь» и «Журналист для Брежнева». Почему?
— На вопрос «почему» трудно ответить. Если возникает идея, то она сама себе выбирает форму. Как говорил Гегель: «Содержание оформлено, а форма содержательна». Это будет детектив, это будет любовная драма, это будет триллер, это будет расследование. Я не уполномочен. Я не решаю за них. Если пришла идея… Сегодня не дадут экранизировать «Полдень» Горбаневской, сегодня люди не выходят на Лобное место. Но когда-нибудь мы обязательно сделаем кино. «Полдень» Горбаневской — это просится на экран, если вы знаете о чём я говорю. А дальше всё уже поехало само, дальше всё происходит по закону развития реальной фабулы. Главное «нАчать», как говорил Михаил Сергеевич. Роман начался у меня, и я вам честно могу сказать, что первые три главы я написал совершенно про другое. Вот начало: приведение появляется на Мосфильме, но это совсем из другой эпохи. И потом я упёрся, что это мне не интересно. Это не современно, в этом нет ничего. И тогда появилась Наталья Горбаневская. И дальше всё само себя написало. Вот я ответил на ваш вопрос «почему». Потому что накапливается вокруг тебя объём информации: социальной, политической, которая требует, во всяком случае у меня, чтобы я это сказал. Для этого надо найти такую форму, чтобы прочли. Вот я думаю: здесь я высказался на ту тему, которая была вокруг нас год тому назад. А сейчас другая тема волнует меня, в первую очередь, потому что я не могу писать, если меня это не волнует. И поэтому я написал продолжение. Второй том будет издан через два месяца.
— Объясните, пожалуйста, читателям, почему роман называется «Лобное место»?
— Лобное место здесь рядышком (мы беседовали с Эдуардом Тополем в книжном магазине «Библио-Глобус», что на Лубянке — Авт.), в 16-ом веке было установлено. Люди приходили на Лобное место и говорили правду правителям. За это им могли головы отрезать, но они всё равно приходили. Но вот последнее такое событие состоялось 25 августа 1967 года: 8 человек пришли на Лобное место и сказали то, что они думают. Что из этого вышло- вы прочтёте здесь.
— А вы считаете, что реально повторение такой же ситуации?
— Я ничего не считаю. Я написал о том, что было.
— Разве можно прийти и сказать в наше время?
— Ну, сейчас можно выйти: голову не отрежут, но последствия будут.
— А слышит ли власть мнение людей?
— Слышит, да, реагирует по-разному. Но слышит. Если бы не слышали, то было бы всё несколько иначе.
— Ваш роман связан с путешествием во времени: почему именно об этом вы решили написать? Это ваша фантазия о том, что будет когда-то?
— Ну да, это моя фантазия. Иногда реальность опережает фантазию, знаете. Вот если бы я 30 лет назад написал, что я на экране могу увидеть весь мир? Я сейчас пишу новую книжку и мне надо в Беркли описать ситуацию. Ну, я был в Беркли 30 лет назад. Но я зашёл в Интернет и вдруг обнаружил, что могу просто увидеть любую улицу, проехать по ней камерой. Вот ночью сегодня. Это даже для меня было фантастикой. Я даже не знал, что это возможно. А я в «Гугле» набрал «Университет Беркли»: вдруг у меня картинка на экране, всё вращается, и я могу поехать по этой улице, по другой. Это же фантастика! Если бы 30 лет назад вы сели здесь со мной, и я вам это предсказал, то вы бы сказали: «Ну, Эдуард Владимирович, — это бред». Тоже самое с путешествием во времени. Я написал это четыре месяца назад. Да, эта книжка вышла месяц назад. Я 10 января был в Принстоне на лекции в университете. Профессор психологии рассказывал, как они над этим работают. Понимаете, да? В Принстоне есть Лаборатория физики плазмы. Это роскошное здание с огромным конференц-залом, куда приезжают учёные со всего мира и читают лекции: лауреаты Нобелевских премий и так далее. Вот так я попал на такую лекцию. Я сижу и лекция называется что-то там про работу мозга. И тут он рисует на доске то, что я тут написал. Ну, не совсем то, но они уже работают над этим. Он рассказывал о том, как они уже начинают путешествовать по генной памяти. Поэтому выглядит фантастикой, а фантастика — вот она, в кармане.
— Вас считают «самым крутым мастером современной прозы». Вы согласны с этим определением?
— Далеко не все. Это лестно. Я себя не сравниваю ни с кем, потому что, во-первых, как я могу сравнивать? Я могу себя сравнивать только со своей планкой, которую я для себя когда-то установил, и я пытаюсь ей соответствовать. А сравнивать себя — мне трудно. Есть замечательные мастера: Сорокин — мастер, первый класс. Зачем меня сравнивать с ними. Может, он лучше. Он в своём, а я в своём, может быть, чуть-чуть иначе.
— Ваш путь к успеху был сложен. Скажите, что вы можете посоветовать начинающим писателям? Как не отчаиваться, научиться преодолевать?
— Если они хотят быть писателями. Сейчас писателями быть не очень выгодно, потому что гонорары такие, что на них прожить нельзя. Я не понимаю, как молодой писатель в России может состояться. На что-то он должен жить. Он должен иметь вторую профессию, зарабатывать и писать. Он не может, как Фёдор Михайлович у папы просить деньги. Ну, кто и может снять квартиру и полтора года писать «Бедные люди». И думать, что ему за «Бедных людей» в 21-ом веке дадут какой-нибудь гонорар. И вообще издадут. Если бы он написал «Богатые люди» — это точно бы издали. Поэтому мне трудно толкать кого-то в эту профессию. Единственное, что я могу сказать по своему опыту. У меня есть приятель, он профессор МГИМО. В МГИМО есть факультет журналистики. Он там преподаёт. У них там есть две группы. И меня пригласили прочесть там лекцию по журналистике. Я считал, что я профессиональный журналист — это точно. Я 60 лет в профессии, член Союза журналистов уже 50 лет!
— Не разочаровались в журналистике, извините, что перебиваю?
— Это отдельная тема. Я приехал туда и там сидят две группы, 60 человек, в основном девушки. Все со своими машинами. Ну, МГИМО — вы же понимаете. И я им говорю, что вы тут юбки просиживаете: четыре года или пять. Зачем? Если вы хотите быть журналистами — идите в многотиражку, чтобы писать каждый день. Вот я, к примеру, как стал журналистом: прямо из армии пришёл в маленькую городскую стенгазету, в городе Сумгаите. И нас было четыре пишущих человека. И каждый должен был через день написать полосу: целую страницу. Потому что, если я не напишу свою полосу, будет дырка в газете, потому что некому больше писать. И я за полгода стал журналистом: чтобы ты писал и был востребован, чтобы тебя читали. Но ведь надо так написать, чтобы газету читали и реагировали — тогда ты стал журналистом. После этого меня забрали в газету «Бакинский рабочий», оттуда — в «Комсомольскую правду». Я для любой газеты мог написать сразу, с колёс на первую полосу. За полгода обучения журналистике на практике. Но больше меня не приглашают в МГИМО, потому что я сразу сказал, что они должны уйти из этого института. И даже мой приятель не зовёт больше читать лекции. Но вот я ответил на ваш вопрос?
— Вы говорили о современных писателях, о Сорокине, в частности. Что вы любите читать на досуге?
— Я не даю рекомендации, понимаете. Мне ставили и ставят какие-то отметки другие писатели, которые, может быть, выросли на моих книжках. Я этим не занимаюсь. Просто принципиально. Я просто могу сказать, что я люблю, когда мне хочется передохнуть, открыть с любого места «Мастера и Маргариту» и нырнуть туда, покайфовать…
— Вот такой вопрос. У нас сейчас запрещён мат в художественной литературе, в кино. Как вы считаете, это правильное решение или всё же можно употреблять нецензурную лексику в книгах, литературе, на телевидении?
— А вот всё дело в том, что на книге пишут: «С 18-ти лет». И тогда можно. Оттого, что они запретили в книгах употреблять, это не значит, что на улице вы этого не слышите. И это не значит, что вы не употребляете. Вот я в общении ни с кем не употребляю. Но я просто не могу, особенно с женщинами. Но я иду по улице, и идёт молодая пара, вот так в обнимку, хорошо одетые ребята, молодые. И они друг с другом, воркуя любовно, через каждое слово… Я столбенею. Но это так. И теперь вы хотите, чтобы я написал вам книгу, в которой вы поверите, что это реально — без мата? Но если я передам то, что сегодня на улице слышу? Я должен описать разговор, который идёт на улице, и ни разу не употреблю, вы отложите и скажите: «Ну, этого не бывает». Я должен хоть одним словом привязать вас к реальности.
— То есть вы стилизуете?
— В авторских ремарках моих 35 книг вы не найдёте ни одного матерного слова. Но если я пишу диалог какого-нибудь чиновника, не важно партийного во время советской или нынешней власти… Не бывает, чтобы чиновники без мата разговаривали.
— Но на телевидении, по крайней мере, пока ещё не говорят.
— Вы были в кабинетах высоких?
— Бог миловал!
— Зайдите, познайте жизнь. А как без этого!
— И всё-таки, профессия писателя — она умрёт в будущем? Как вы считаете — с высоты прожитых лет, в силу огромного писательского опыта?
-Да нет, она не умрёт. Потому что рано или поздно какой-то порядок с роялти установится в России. Я же не говорю про весь мир! На Западе этого нет. Там писатели, если они популярны и у них издаются книги, на гонорары могут жить и очень хорошо, прекрасно, я вас уверяю: с вилами своими, со своими особняками и так далее. В России, к сожалению, авторство на всех уровнях, включая книготорговлю… Потому что скачивают в Интернете. Я думаю, что и книжка «Лобное место» давно в Интернете гуляет и её можно даром скачать — зачем деньги платить? А в таком случае зачем автору платить? Издатель, если не может заработать, то не может и заплатить. И тогда автору не на что будет жить. И он не будет писать, а пойдёт дворником работать или ещё кем-то.
— А вам важно признание общественности, литературные премии?
— Премии, конечно, приятно было бы получить. Но я никогда в жизни никаких премий не получал. Хотя нет, я одну премию получил такую в Америке за одну статью. Ну, такую чисто журналистскую премию. Она называлась премией, но не выражалась в деньгах. Вот на стенке в табличке висит у меня.
— И лучшая книга ещё не написана, естественно?
— Ну, это не мне судить. Я не знаю. Хотелось бы, чтобы было так. Я сегодня ночью писал уже следующую книжку…

Беседовал Сергей МИЗЕРКИН