Валерий Кислов: «Немного хулиганства — это всегда хорошо. Только хулиганство нужно дозировать»

Один из сильнейших переводчиков французской литературы, писатель Валерий Кислов, успел поработать со многими сложными авторами, список которых слишком велик, чтобы приводить его полностью. Достаточно сказать, что это благодаря ему русскому читателю стал доступен роман-липограмма Жоржа Перека «Исчезание»… Более десяти лет книги в его переводе выходят в санкт-петербургском издательстве Ивана Лимбаха, которому мы выражаем особую благодарность, за то что оно познакомило нас с Валерием Кисловым

— Валерий Михайлович, если можно на каких книгах вы выросли? Думали ли в детстве и юности, что станете переводчиком?
— В детстве я рос на приключениях и фантастике: Жюль Верн и Александр Дюма, Герберт Уэллс и Конан Дойл… В юности я рос на чём угодно: вперемешку, без разбора… Читать осмысленно начал поздно, уже в институте. Из французских писателей читал Камю и Сартра, Бодлера и Рембо, Нерваля и Лотреамона, дадаистов и сюрреалистов …
Что стану переводчиком? Нет, не думал. И сейчас иногда не думаю…
— Почему вы выбрали именно французский? И как долго и в каких институтах надо изучать язык, чтобы потом переводить настолько сложных авторов?
— Я не выбирал. В простой средней школе по месту жительства преподавали только французский язык.  Выбирать не приходилось. Поэтому я учил французский. Но, надо сказать, без усердия. С ленцой. Как и всё остальное. Но через это преподавание и изучение, наверное, передалось  что-то необычное… звук и образы… волнительные и увлекательные. Разительно контрастирующие с окружающей действительностью… В этом было много романтики. А романтику в шестнадцать лет дозировать сложно.
Учиться языку… Не знаю, как долго и где надо. Я изучал французский с двенадцати лет, если считать школу,   или с семнадцати, если брать за точку отсчёта Ленинградский педагогический институт. В институте учили очень хорошо и многому научили. Потом был другой институт, парижский. Там я уже больше учился сам и чему-то ещё научился. Французский язык изучаю до сих пор, но не так прилежно, как в институтах. Без усердия. С ленцой. Как в школе. Даже хуже…
— Когда вы сами начали писать — уже после того, как перевели энное количество иностранных романов? Когда состоялся ваш личный литературный дебют?
— Писать начал приблизительно в то же время, что и переводить. А публиковать — намного позднее. Когда — не помню. У меня всегда было плохо с памятью.
Я до сих пор не уверен, что мой «дебют состоялся». А если уже состоялся, то миттельшпиль ничего хорошего не сулит… Хотя можно представить, что сразу за дебютом уже наступил эндшпиль… Но от этого перспективы ещё менее радужные …
— Рассказ «Вдвоём» — есть ли в нём какие-то биографические моменты?
— Да. Во всех текстах, которые я написал, есть «какие-то биографические моменты»…  Моменты из моей биографии, а также моменты из биографии знакомых и не знакомых мне людей, а также в разной степени реальных или вымышленных персонажей…  Биография — это описывание жизни. Этим, собственно, и занимается любая литература.
— Какие авторы оказали на вас влияние в творческом смысле? Возможно, Гессе, Камю?
— Из французских авторов, повлияли, наверное, Рабле, Вийон, Великие риторики, Паскаль, Жарри, Виан, Тардьё, Ионеско, Лейрис, Кено, Перек…
Гессе и Камю с интересом читал, но, наверное, не зачитывался.
— И всё-таки, вы сами считаете себя более переводчиком или писателем? Или переводчик совмещает в себе оба эти качества?
— Я себя не считаю. Я вообще никого не считаю. У меня всегда было плохо с математикой.
Как, впрочем, и с памятью…
В переводных текстах правила игры уже заданы, в своих — правила и саму игру надо сначала придумать и только потом уже играть.  Это разные игры, иногда интересные, иногда сложные, иногда утомительные… Писательство влияет на перевод, перевод влияет на писательство… Но я не знаю, какое влияние сильнее.
— А вас не задевает, что переводчик остаётся «за кадром»?
— Не задевает. Никак. Все рано или поздно останутся «за кадром».
— Признайтесь, переводить Перека было действительно так сложно? Или скорее забавно? Роман-липограмма — это как бы такое немного хулиганство, по-моему. Или я ошибаюсь?
— Признаюсь. Сложно, Но не так. Скорее забавно.
Вы не очень ошибаетесь. Да, роман-липограмма — это хулиганство. Хотя — не только хулиганство.
Вообще-то, немного хулиганства — это всегда хорошо. Только хулиганство нужно дозировать.  Как и романтику.
— Вы работали с текстами очень многих своеобразных авторов. Был у вас даже Моцарт! И все они большие философы. Кто из них вам больше по душе? Кого из них вы переводили с удовольствием?
— Коротенькое письмо Моцарта, случайно написанное по-французски, я перевёл по просьбе коллеги. Моцарт уж точно не философ.
Философов я вообще никогда не переводил. Ни больших, ни маленьких. Вы, наверное, хотите сказать, что переводимые мной авторы стараются мыслить?  А их мысли и манера выражать эти мысли побуждают мыслить читателя.
По душе? Гм… Не знаю, у меня всегда было плохо с душой.
С удовольствием? Виана, Жарри, Кено, Перека, Сати…
— А было ли вам действительно сложно с кем-то из них?
— Со всеми было иногда сложно. Но по-разному. Переводить вообще не очень просто. Особенно если переводимые авторы стараются мыслить. Или хулиганить. Или мыслить и одновременно хулиганить. И дозировать.
— Кого вы бы очень хотели перевести?
— Я бы перевёл Розу Селави. Но она почти ничего не написала.
— Может ли перевод, даже самый талантливый, передать полную сущность того, что хотел сказать автор?
— Нет. Полную — нет. Хотя если сущность худая, тощая, то потерь при переводе будет меньше. Из этой мысли можно вывести афоризм: «Чем хуже сущность — тем меньше потерь».
— Как вам работается с Издательством Ивана Лимбаха? Это давнее сотрудничество?   
— С издательством Ивана Лимбаха мне работается очень хорошо. Это прекрасное издательство. Наше сотрудничество длится лет десять и, надеюсь, продлится.
— Над чем вы сейчас работаете? Что пишете? Или кого-то опять переводите?
— Сейчас работаю над собой. Без усердия… С ленцой.
Заканчиваю редактировать две переводные книги, которые готовятся к публикации в прекрасном издательстве Ивана Лимбаха: автобиографические тексты писателя Жоржа Перека и литературные тексты композитора Эрика Сати. Оба автора мыслящие и хулиганствующие. Но умеющие дозировать.

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА