Андрей Усачёв: «Я бы не хотел возвращаться в тринадцать. Это очень сложный мучительный возраст. Разговоры о безоблачном счастливом детстве – миф. Быть взрослым проще и приятнее»

Андрей Усачёв – любимый детский автор, на чьих сказках и стихах выросло не одно поколение россиян. Все помнят и знают его оранжевого верблюда, умную собачку Соню, «Весёлую карусель» и многое-многое другое. Сегодня Андрей Алексеевич в гостях у нашего литературного портала.

— Андрей Алексеевич, а что вы сами читали в детстве и юности? На каких книгах росли? Кто были ваши любимые писатели, герои?  Насколько была в почёте литература в вашей семье?
— Стихов в детстве я не читал, а читал нормальные «мальчиковые» книжки: сказки, приключения, фантастику…  Жюля Верна, Вальтера Скотта, Фенимора Купера, Стивенсона, Майна Рида, Ефремова, конечно, «Приключения Незнайки» Носова и «Волшебника Изумрудного города» Волкова, а «Урфина Джюса» перечитывал, наверное, раз десять! И почти столько же — «Двух капитанов» Каверина. Позднее, когда вышла Библиотека Всемирной литературы (Спасибо Горькому!), читал почти всё подряд – по мере выхода томов. Мама очень любила и до сих пор любит поэзию, но она тогда работала в школе, и времени на чтение у неё оставалось мало. Теперь – на пенсии – навёрстывает упущенное. Я в семье был, наверное, самым читающим.
— Как началась ваша литературная биография?
—  Короткий вопрос, но длинная история. К стихотворству меня подтолкнула музыка. Я был барабанщиком в школьной группе, и мы сами, как и полагается, писали песни. Первые стихи возникли в десятом классе, как тексты песен. А настоящую поэзию мне открыл Давид Тухманов, потрясший всю страну своим гениальным альбомом «По волнам моей памяти» — я, как и многие, бросился выяснять, а кто такие были ваганты, и когда жила странная Сафо, и что ещё написал Бодлер. Вот тогда я и влюбился в поэзию. И сам стал писать лирические стихи. А затем – юмористические. Так и докатился – до детских. Но это было уже позднее – лет в двадцать пять…
— Что необходимо, чтобы стать детским автором? Надо ли для этого уже иметь своих детей или достаточно просто любить жизнь и самому оставаться в душе ребёнком? Вообще, писать для детей – чем это отличается от того, чтобы писать для взрослых?
— Как стать детским писателем? Не знаю. У всех это бывает по-разному. Кого-то к этому подталкивают собственные дети. Я начал писать, когда детей у меня ещё не было. Видимо, во мне сохранилась детская мечтательность. А мечтательность – одна из важнейших черт, присущих любому пишущему. И насчёт отличия «детской литературы» от «взрослой» — тоже точного ответа нет. Ни у меня, ни у кого-либо другого. Есть яркие и афористичные замечания, типа: «Для детей надо писать, как для взрослых, только лучше». Но это только афоризмы и не более. Для себя я вывел такую формулировку: «Детская книга — это книга, понятная даже детям». Сказки Пушкина, в этом смысле, детские книги.
— Как вы считаете, а сегодня дети те же, что и в прошлом веке? Вносит ли эпоха какие-то коррективы в работу детского автора?
— Дети всегда остаются детьми, в каком бы веке они ни жили. Впрочем, как и все люди. Чем, собственно, дети отличаются от взрослых? Тем, что они более открытые, доверчивые и беззащитные. Это уже потом они обрастают жёсткими перьями, клювами, когтями и зубами. А в начале жизни они легко готовы верить в любое чудо… Когда говорят, что нынешние дети сильно отличаются от нас, я не согласен. Конечно, на них обрушивается больший поток информации, и темп жизни значительно убыстрился, но в мироустройстве ничего существенно не изменилось. Свои коррективы этот новый темп жизни вносит: нужно писать короче, ёмче, сюжетнее… Но это уже проблема внутреннего писательского темпа. И, кстати, я в своём детстве тоже пролистывал длиннющие описания природы и экскурсы в географию у любимого мной Жюля Верна.
— Грустный сюжет – насколько это уместно в детской литературе? А печальный конец? И почему вы сами в этом плане всегда щадите детей?   
— Относительно грустного сюжета и печального конца – вопрос, достойный не одной диссертации. Если конспективно, то детство – слишком растянутое понятие. У детей до трёх лет – один психотип, от трёх до шести – другой. Детей от шести до десяти интересуют книги, которые им не очень интересны в одиннадцать-тринадцать. А подростки – это уже совсем другая публика. То, что пугает трёхлетних детей, смешит пятиклассников. А то, что пугает пятиклассников, совершенно не волнует первоклашек. Подростков тянет к грустным сюжетам и печальным концам. А маленьким жизненно необходима радостная, оптимистическая литература. Потому что это тот запас радости, который пригодится им на всю оставшуюся жизнь. Что же касается моих писательских установок: литература в определённом смысле должна противостоять жизненной рутине, которая преподнесёт человеку множество грустных сюжетов и печальных концов. Поэтому нужно успеть заложить в маленького человека надёжный фундамент прочности и оптимизма. Взрослые могут пить водку и питаться суррогатами, но детей следует поить хорошим молоком и кормить здоровой пищей.
— Если можно, кто из детских писателей, русских и нерусских, нравится вам? И кого из современных авторов вы бы порекомендовали для внеклассного чтения нашим школьникам?
— Вся отечественная классика – от Чуковского, Маршака, Хармса до Заходера, Берестова, Коваля – безусловно. И западная классика – Редьярд Киплинг, Марк Твен, Фрэнк Баум, Памела Трэверс, Алан Милн, Туве Янссон… Из последних западных классиков очень люблю Дика Кинг-Смита и, особенно, Роуальда Даля.
В современной литературе мне очень нравится чудесные сказки Евгения Клюева, Марины Потоцкой, стихи Григория Кружкова, Галины Дядиной, Тима Собакина, Михаила Яснова, Сергея Махотина… Вообще, у нас множество замечательных детских поэтов. Думаю, что в детской поэзии мы на первом месте (а не только в области балета!) С прозой – хуже.
— Чего и насколько, по-вашему, сегодня не хватает детской литературе? А литературе вообще?
— Нам традиционно не хватает хорошей прозы (особенно – сказочной), западу – поэзии. А вообще, литература – самодостаточный организм, если в ней чего и не хватает, то она со временем выработает в себе необходимые ей элементы. Не стоит судить о тысячелетнем дереве по последним веточкам: эти захиреют, подрастут другие…
— Если можно, расскажите про ваше сотрудничество с Петром Синявским. Вообще, про ваши песни – ведь у вас их целый «капитал»!
— Не знаю, можно ли назвать наши отношения с Петром Алексеевичем Синявским сотрудничеством? Правильнее было бы их назвать дружбой. И добрососедством: мы живём, хотя и на разных сторонах Садового кольца, но почти напротив друг друга. С Петром мы дружим почти тридцать лет, с тех пор как я делал газету «Трамвай ¹МЫ», потом мы затеяли с ним на телевидении детскую музыкальную передачу «Кварьете «Весёлая квампания», выходившую в 1995-1996-х годах и для которой написали большое количество детских песен. У нас даже есть пара общих песенок, где я оказался «квампозитором»… Композиторами ни я, ни Пётр Синявский, бывший в молодости прекрасным трубачом, себя не называем и не считаем. И ещё у нас есть одна общая книжка с нотами «Кварьете «Весёлая квампания». И должна выйти «Английская каша», в которой мы снова с ним соседствуем. Вообще, это очень непросто – существовать под одной обложкой, и приятно, когда рядом оказываются друзья.
А относительно детских песен – это отдельная большая тема. Песен для детей у меня скопилось достаточно много, в некоторых из них я сам «квампозиторствовал», но мне повезло и с настоящими композиторами: Максимом Дунаевским, Теодором Ефимовым, Александром Пинегиным… И хотя издательства в последние двадцать лет практически прекратили издавать песенные сборники, да и кино, популяризировавшее песни для детей, не создало за это время ни одного шедевра, песенки наши каким-то образом просачиваются в репертуар детских садов, школ, музыкальных коллективов. А значит, мы не зря работали.
— Что вы думаете по поводу сохранения чистоты русского языка, хотя бы просто грамотности? Как приучать детей больше читать?
— Разговорный и бытовой язык всегда отличались от литературного. Тут уж ничего не поделаешь. Поэтому важно, чтобы писатели грамотно писали, редакторы редактировали, а корректоры добросовестно делали свою работу. То же требуется и от наших телеведущих. Вообще, каждый должен профессионально выполнять свои обязанности.
Грамотность – дело министерства образования, а вот чистота языка – понятие сложное. Наш «великий и могучий» испытывал множество влияний, связанных с геополитикой: тут и татаро-монгольское иго, и европейские влияния после правления Петра… Но именно поэтому он такой богатый и могучий, что в него, как в Волгу, вливалось множество рек, речек и ручейков. Предпоследний катаклизм произошёл в 1917-м году, когда наступила эпоха новых реалий, и даже появился так называемый новояз, с новыми понятиями и словообразованиями… Однако потом всё утряслось. Думаю, и последнее размывание берегов, вследствие мировой глобализации и всеобщей компьютеризации, мы переживём. В таких случаях, как после весеннего паводка, всегда появляется некоторая муть, которая поднимается и со дна, и обрушивается сверху в реку. Это естественная муть. Со временем всё войдёт в свои берега и отфильтруется.  Компьютерный сленг и смс-стиль тоже явления временные. На днях один знакомый написал мне в конце письма: «…Если можете, пришлите контакт, плз!» Так вот, в этом «плз» несколько составляющих: с одной стороны, оно короче «пожалуйста!», с другой — в нём некая защитная ирония, несерьёзность просьбы, а с третьей – оно свидетельствует о современности и продвинутости просящего. Хотя последний был солидных лет. В ответ я прислал контакт. И в конце письма прибавил: «Успхв!»
Человек всё понял и больше своих «плзов» не присылал.
— Какую свою книгу вы считаете самой лучшей? Расскажите про неё?
— Книги для писателя – то же, что дети. Как можно сказать: это мой лучший ребёнок? Наверное, правильнее сказать: «этот самый успешный», или «эта самая смешная»… а «у той не всё гладко в жизни, но я всё равно её люблю»… Если речь об успешности, то, наверное, моя самая успешная и переиздаваемая книжка  — «Умная собачка Соня». Однако она была написана за двадцать лет до «Школы снеговиков»… Так что шустрые снеговики, может быть, ещё и обойдут её!
— Когда можно почитать вашу новую книгу?
— У меня каждый год выходят две-три новые книги. Сейчас жду выхода «Страны Медведии». Должна получиться довольно любопытная книжка, так как изначально это была «Весёлая азбука», придуманная художником Натаном Альтманом ещё в тридцатые годы прошлого века, и стихов в ней не предполагалось. По просьбе издательства «Гешарим-Мосты культуры» я сделал к картинкам подписи в стихах. Надеюсь, они не испортили замечательные рисунки, и книга понравится и обычным читателям, и любителям Альтмана.
— Авторское право и интернет – как вы относитесь к этому вопросу?
— Интернет только одна из областей человеческой деятельности, и, конечно, он должен быть в общем правовом пространстве. А воровать, где бы то ни было, — в обычной или виртуальной реальности – нехорошо.
— Если бы вы могли выбрать любую точку земного шара, куда бы вы, не задумываясь, отправились в путешествие?
— В Новую Зеландию.
— Если бы случилось чудо, и вы вновь вернулись в свои тринадцать лет, что бы вы себе пожелали?
— Я бы не хотел возвращаться в тринадцать. Это очень сложный мучительный возраст. Разговоры о безоблачном счастливом детстве – миф. Быть взрослым проще и приятнее.
— И что бы вы хотели пожелать своим юным коллегам, которые только начинают творческий путь и будут сталкиваться на нём со всякими трудностями и искушениями?
—  Сохранять веру в то, что мир не так уж плох, и в то, что книга – не единственный путь спасения от одиночества.

Беседовала Елена СЕРЕБРЯКОВА