Триумф Востока. Рецензия на роман Мишеля Уэльбека «Покорность»

Выход всегда есть? Кто вам это сказал? Оптимист? Тогда не верьте, потому что он — болтун и бездельник. Утопающий Запад, конечно, и на этот раз будет спасён, однако не своими руками, ибо слишком поздно…
Бывает же такое: одна-единственная и, в сущности, очень простая мысль, подброшенная как бы невзначай и даже не слишком масштабно раскрытая, оставляет за собой, тем не менее, внушительных размеров шлейф размышлений. Именно такой эффект производит роман-антиутопия Мишеля Уэльбека о грядущей исламизации западного мира.

Что интересно, не имеет большого значения, прав автор в своих прогнозах или заблуждается, согласен с ним читатель или спорит, важно лишь то, что тема поднята, и сформировать своё собственное мнение было бы желательно. Иначе… чего время тратил, читая про аморфную французскую интеллигенцию — виновницу мусульманского нашествия, по видению писателя, а заодно и про Гюисманса — пытливый ум давно канувшей в лету эпохи?

Как всегда, говоря об Уэльбеке, нельзя не восхититься откровенностью его самого и честностью перед собой его главного героя — учёного-филолога Франсуа, того самого представителя «мыслящей» элиты, которому уже давным-давно (и всё по нарастающей) ни до чего на свете нет дела, кроме своей частной, удивительно мелкой, жизни. Его внутренняя пустота сродни зияющей дыре, которую, конечно же, интуитивно стараешься заткнуть. Хоть чем, например, тем, что ближе лежит и наиболее всего доступно. Так вот на протяжении всего романа он только и занят, в основном, поглощением полуфабрикатной пищи из ближайшего супермаркета (думалось, холостяки реже вспоминают о чревоугодии, злая я) и распитием разнообразного спиртного. Есть, конечно, ещё секс как таковой (иначе это был бы не Уэльбек) либо (что чаще) размышления о его нехватке. Впрочем, он устал от пустоты существования так, что возникающий периодически недостаток телесных отправлений также уже не воспринимается катастрофой.

Хотя нет, не только этим. Ещё Уэльбек «обогатил» бессмысленность проживаемых лет своего героя литературоведческими изысканиями об уже помянутом мной французском писателе Гюисмансе, этаком своеобразном прототипе (впрочем, не очень точно) самого Франсуа. Он берёт жизнь и творчество любимого писателя за шаблон, по которому стремится разложить и своё существование в веке нынешнем, но и здесь профессор вынужден констатировать поражение. Свой крах как личности, и крах Европы. Таким образом, мы видим, что хотя бы в бездну пустоты современному западному человеку лететь не в одиночку. Он совершит (впрочем, нет, уже совершает, что тут осталось-то до означенного в антиутопии года) это путешествие в компании со всем западным миром вообще.

Итак, уэльбековский герой с одной стороны — свидетель крушения нашего мира, одновременно с другой стороны —  покорный наблюдатель того, как, ещё столетие назад такой естественный и удобный, устрой сегодня накрывается очень медленно и совсем не больно пушистой и уютной шапкой иного мира, более цельного и жизнеспособного, — исламского. И сопротивление, как говорят, бесполезно, ведь триумфальное покорение Европы тихою сапой уже началось, и на полпути оно, ясно, не остановится. Что же на данный момент остаётся, в частности, французам? Это же очевидно: смириться. Автор показывает, что западное общество абсолютно не способно «дать ответ Чемберлену» (читай: Бен Аббесу) по той простой причине, что ему и впрямь решительно нечего противопоставить восточной традиции с её незыблемыми и довольно логичными, на взгляд очумевшего от собственной неприкаянности представителя Запада, ценностями.

Писатель, на мой взгляд, не особо развивал причины, приведшие к деградации своего современника, мыслящего рефлекторно и утратившего, так уж вышло, всякие ориентиры. Для него важен лишь факт упадка, и он подаёт его так, что это становится очевидным и для читателя. А факты — вещь упрямая. Если проблема не решаема собственными возможностями, приходится принимать помощь извне. Например, от тех, кто, проводя свою политику (по сути завоевательную), получается, что заботится и об агонизирующей Европе…

Ну а что же сами спасаемые? Они… позволят себя спасти. Практически однозначно. Они будут тронуты ненасилием и тихонечко выкинут белый флаг, расписавшись в своей тотальной нежизнеспособности. В конце концов, какая разница, в какого бога одним — верить, иным — не верить по привычке. Ведь обещают, что всё будет хорошо и даже справедливо. А одуревшему от псевдорадостей и одиночества обывателю всё равно больше некуда податься. А тут шанс: споёшь хвалу другому Богу — обретёшь дом, очаг, стабильное счастье. Ну, или его подобие. Не важно, главное ощущение — смысл найден! Любой.

Говоря о книге в целом, предположу, что французский читатель, конечно же, в выигрыше. От подробностей, создающих национальный колорит, иностранцу, что называется, ни тепло ни холодно. Например, перенасыщенность книги подробностями о политической жизни Франции образца 2022 года лично для меня немного скучновата, я ставлю ударение на «немного», а не на «скучновата», потому что, подозреваю, дело во мне, автор не виноват. Видимо, я, как и персонаж Уэльбека, слишком сконцентрирована на частной жизни, углубление в политические дебри неизменно вызывает у меня зевоту. Однако теперь я предупреждена, теперь я знаю, как опасно торчать лишь в своём мирке, ведь мусульмане не дремлют… Шутка, конечно, но не злая.

Антиутопия вообще читается довольно живо. Благодаря, уж по традиции, образу среднестатистического современника, в котором легко узнать себя, а также, думаю, и из-за стиля: рассказчик донельзя флегматичен, совершенно невозможно разгадать авторскую точку зрения на вопрос вероятной исламской экспансии.

Однако знаете, чего мне не хватило, чтоб посчитать роман-антиутопию шедевром? А не хватило — антиутопии. Формат маловат, т.е. охват. Слишком много Гюисманса и недостаточно собственно пассажей о будущем порабощённой (обращённой?) страны. Конечно, Франсуа первым делом выяснил, как он разрешит свою сексуальную заботу при новом строе. Однако, слишком однобоко. Похоже, Уэльбек презирает женщин (ну, конечно, его-то герой весьма циничен в этом вопросе), они ему видятся и впрямь вторым сортом? Если вообще людьми? В противном случае, например, развил бы такую тему: а его свежеиспечённые жёны также жаждут покориться, как чудесно это удалось ему? Они готовы, пусть и без восторгов на старте, обрести смысл жизни в служении господину?

Одно дело — женщина, рождённая в мусульманской стране и соответственно воспитанная (в духе всё той же прекрасной покорности), и уж совсем другое дело — эмансипированная француженка, которая, возможно, за всю жизнь свою ни разу не увидела повода уважать мужчину ну хоть за что-то, так откуда же ей взять чувство смирения перед откровенно малахольным Франсуа, например, теперь ещё и ренегатом к тому же? Думается, скорее уж русская дама, изрядно замученная выживанием рядом с алкашом, малолетними отпрысками на фоне нищенской зарплаты, приняла бы ислам, чтобы, как выражалась моя знакомая, «полный рот золотых зубов и никогда больше не думать, на что купить лишнюю шоколадку для ребёнка», чем феминизированная (самостоятельная и успешная) представительница западноевропейской страны. Да и то, мусульманин, к которому пошла бы в жёны русская баба, желательно, чтоб был настоящий, а не переделанный из Васи Пупкина. По понятным причинам, я думаю.

Однако, разумеется, сие эмоции и упрёк писателю в недостаточном раскрытии темы. Впрочем, на выводы это существенного влияния не оказывает. А они таковы. Процесс, уважаемые равнодушные и ленивые граждане, запущен. И неизбежно получит развитие, за коим последует логичный финал: править бал будет шариат. Можно было бы сослаться на оптимистичное «выход всегда есть», а также присовокупить к этому бодрое «спасение утопающих — дело рук самих утопающих», но… мне показалось, автор считает, что случай не тот: уже слишком поздно. Слишком. И всё, что под силу западному миру — это выиграть немного времени. Для того чтобы прочитать роман Мишеля Уэльбека «Покорность» и… прекрасной половине — начать потихоньку примерять хиджаб перед зеркалом, прочим же, с целью восстановить трещащий по швам интеллектуальный статус, — записаться на курсы арабского языка.

Людмила ЧЕРНИКОВА