Бывший помощник президента РФ Владислав Сурков опубликовал в журнале «Русский пионер» стихотворение «Чужая весна»
Бывший министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев выпустит сборник стихотворений, написанных во время тюремного заключения. Книга «Тетрадь в клетку» появится в продаже в первых числах апреля
В словарь Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН добавлены слова «коптер», «почтомат» и «фотовидеофиксация»
В Израиле в новой версии сказки Антуана де Сент-Экзюпери Маленький принц ради гендерного равенства стал принцессой. Книга получила название «Маленькая принцесса»
В Литве захотели переименовать Литературный музей Пушкина в Музей-усадьбу Маркучяй

Звериный оскал нациста

Автор книги: Джонатан Литтелл
Название книги: Благоволительницы
Издательство: Маргинем Пресс
Год издания: 2012

Провокация Максимилиана Ауэ: «Уж поверьте мне, я такой же, как и вы!»

Что сказать? «Благоволительницы» — сильная вещь. Серьёзная и настоящая: и за душу берёт,  и мозг «взрывает», но главное — она из категории тех, после знакомства с которыми и впрямь меняется мировосприятие. Смельчак, не испугавшийся ни темы кровавой — чумы ушедшего столетия, предельно откровенного живописания кошмара нашего прошлого, ни размеров этой хроники — весьма внушительных, не отложит книгу в сторону  с лёгким сердцем, не тряхнёт беспечно головой: «А, ерунда!» Потому что… кровь стынет в жилах, и такое не забывается.  

Склонна согласится в этой рецензии с Захаром Прилепиным, который роман Литтелла отнёс к разряду безусловно великой литературы. Той, которая «больше, чем жизнь, умнее и точнее, потому что выхватывает и освещает самые главные закономерности и смыслы бытия».

Но ведь и не только! Это масштабное историческое полотно, охватывающее изрядный отрезок времени, самый страшный, тёмный, гибельный период двадцатого века, включающий и Великую Отечественную войну — тему, интереса к которой, по понятным причинам, никогда не утратит русский читатель. Литтелл даёт нам взгляд на бойню из тех, вражеских, окопов; вскрывает ту, фашистскую, идеологию; рисует своего Максимилиана Ауэ, по мнению автора послесловия к роману С. Зенкина, «условного, не настоящего нациста, необходимого для освещения всех остальных, для того, чтобы о них можно было говорить».

О да, писатель очень много говорит, ярко живописуя злодейства немцев, восхищаясь силой духа нашего народа, даже мудростью Сталина. Говорит всё правильно, доказательно, уместно и естественно привлекая философию, культуру, искусство. Какой-нибудь детальный пассаж казни (допустим, массовой или беременных женщин или малых детей) выворачивает душу читающего с такой силой, что понимаешь: это нужно было узнать. Зачем? Чтобы богомерзкое явление не имело бы шансов на повторение когда-либо.

Кстати, весьма точные наблюдения делает автор (взглядом своего героя, разумеется) об Украине… Вряд ли Литтелл уж очень подробно в курсе событий, происходящих там в наше время. Да и вообще, как западный зритель, он, вероятно, знает о существующей ситуации совсем не то, что имеет место быть. И, тем не менее, такое удачное замечание приводит в своей книге, повествующей о делах давно минувших дней. Но давно ли? И минувших ли?..

Вы знаете, уникальность романа как раз, пожалуй, именно в том, снова присоединюсь к оценке в рецензии Прилепина, что он буквально изобилует деталями такой глубины, такой стопроцентной попадаемости в яблочко, что невозможно не поразиться: откуда всё это может знать француз, рождённый много позже тех лет? Это же и впрямь можно было только подсмотреть! Кем надо быть, чтобы ТАК всё придумать? И я сейчас речь веду не о фактах и цифрах, следовать которым как раз проще простого человеку, взявшемуся за написание эпохального романа.

А, сочинив сногсшибательную провокацию для современного читателя, надо быть очень талантливым человеком. Чего стоит хотя бы музыка в романе. Каждая глава книги подчиняется по настроению музыкальному термину: то это неистовство и безумие, то едва различимый шелест и остатки эха, заботливо собранные по уголкам помещения, которое только что покинул тот, который в самом начале истории интригует своим безапелляционным:  «Уж поверьте мне, я такой же, как и вы!»

Лично для меня, подписаться ли под этой фразой-вызовом, либо опровергнуть, стало центральной задачей. Свои впечатления от образа главного героя я теперь и озвучу в этой рецензии. Тем более, что книга и так разобрана на кирпичики как в послесловии, так и в критических отзывах профессионалов, имеющих большие возможности произвести грамотный анализ чудовищного наполнения эпизодов книги, а также целесообразности подачи войны как… повседневности. Возможно, даже есть исследования с целью дать оценку тому моменту, согласно которому на протяжении всех приключений, выпавших на долю Ауэ, читателя не покидает ощущение какой-то бредовости всего действа — в общем, и склонности к подмене центральным героем реальности галлюцинациями — в частности. В любом случае, обращаю внимание на то, что все эти линии присутствуют в романе и интересны — несомненно, но разбирать их подробно в рецензии — рисковать излишне утомить аудиторию.

Образ же непосредственного злодея, избегшего Нюрнбергского процесса и нагло уверяющего читателя в своей абсолютной нормальности и даже больше — идентичности любому, взявшему в руки книгу, столь колоритен, что способен, собрав в себе все прочие составляющие идеи Литтелла, потрясти до основания традиционные представления о добре и зле, допустим. Согласитесь, уже одно только это — убедительная причина приглядеться попристальнее к выжившему служителю рухнувшего рейха. И к себе.  

Итак, перед нами «условный» нацист Максимилиан Ауэ, даже и на склоне лет, после серии зубодробительных выводов, верящий в то, что и он, серийный убийца младенцев, а также собственных родных и близких, задумывался природой как человек.

Как известно, задумки не всегда реализуются успешно, и тогда мы лицезреем так называемые ошибки природы — извращенцев и монстров. Есть небольшое наблюдение: очень немногие маньяки считают себя таковыми. Я знаю, о чём говорю, поверьте.

Душегуб Ауэ припирает к стене гуманистически настроенного читателя: у меня, как мужчины и как военного, не было выбора. Этого выбора не имели бы и вы, родись вы в то время мужчиной и являясь пригодным к воинской службе, вас бы так же отправили убивать. Ну да, поначалу вроде «ведёшься», действительно на войне как на войне: наши отцы, деды и прадеды, многие из которых не были офицерами и даже просто партийными, стреляли по врагу. Но по мере развития сюжета обнаруживаешь, что как будто что-то не так. Что же это?

Литтелл последователен: он рисует своего героя рефлексирующим, страдающим из-за того, чем ему приходится заниматься, не ищущим себе оправданий, а как будто просто констатирующим реальность. Ни разу читатель не застанет офицера СС, с наслаждением расчленяющего партизана или в экстазе освежёвывающего еврейского мальчика, к примеру. Таким образом, мясника в классическом понимании как будто нет. Что же есть? Идея. Бессмертного рейха и национал-социализма. Бредовая и извращённая по своей сути. Которая, тем не менее, сумела обаять миллионы граждан, никогда прежде не подозревавших в себе гнилого основания и склонности к неуёмному насилию.

Думается, именно это имелось в виду, когда говорилось об Ауэ как об искусственном нацисте, т.е. инструменте, с помощью которого удобно рассматривать нацизм как зло.

Именно с этого момента — признания героя собирательным образом —  вступает тема грязи, сексуальных извращений, бредовых состояний, физиологического протеста человеческого (всё-таки — да, не звериного!) тела против творящегося вокруг омерзительнейшего в истории человечества преступления. А ещё автор не постеснялся разлить по страницам прямо-таки реки (и даже водопады!) дерьма. Все фантазии, неизменно лихорадочные, его оберштурмбанфюрера утопают в экскрементах. На какую же мысль это может навести, кроме единственной: сущность фашиста — сплошное дерьмо, весь национал-социализм соткан из него одного и не из чего более?

Наш друг Максимилиан — такой же, как и мы, ну, конечно же! Мы же все на пустом месте ненавидим своих матерей и боготворим ублюдков-отцов с той же страстью и по врождённой склонности. Мы впадаем в грех инцеста и предаёмся ему сладостно и со святой верой, что только так и должна выглядеть настоящая половая жизнь. А попутно ещё неистовей начинаем презирать тех, кто не согласен с таким необычным видением любви и, пусть брезгливо, но решительно, отнимает у нас боготворимую отраду. К традиционным сексуальным отношениям мы не чувствуем ни малейшей склонности, даже, напротив, — отвращение питаем. Потому кроме содомии выхода не видим. Мужеложство — это вещь! Жаль, что фюрер против. Даже странно, но что поделать: придётся скрываться.

С этой точки уже невозможно становится  всем «нам», таким же человекам, как и герой Литтелла, консолидироваться с ним. Хотя бы потому, что сегодня сторонникам альтернативной любви нет нужды скрываться, можно, более того, в браки вступать. Как ни крути, но всё-таки удел сексуального оригинала отныне — одиночество. Дай Бог, чтоб навсегда.

Пока же продолжим неистовствования и истерический бред того, кто великодушно задумывался Создателем человеком. За все страдания и гонения на гомосексуалистов, да заодно уже и за то, что идея его поганая фуфлом оказалась, великий Гитлер однажды ответит. Правда, как и когда, Ауэ разберётся после, вот только глюки накроют в очередной раз, ведь именно в состоянии помутнённого сознания всё самое ценное и происходит. Мог бы здесь воскликнуть: в меня вселяется священный рейх, хайль Гитлер!

Неглупый и образованный, не лишённый чувства прекрасного, оберштурмбанфюрер Ауэ (как и мы могли бы в принципе, ну, вы помните, он же уверен в нашей с ним полной идентичности) душой радеет за идею национал-социализма. Нет, ему, как не идиоту, определённые перегибы (например, пресловутый еврейский вопрос, столь сильно изуродовавший его бесконечно человечно задуманное начало), со временем стали очевидны, однако в целом как не верить? Ведь высшая же раса он (и мы, если нам это близко, и мы достаточно безумны), кровь арийская так и бурлит. Иногда, впрочем, слишком бурлит, и тогда рука отделяется от тела и принимается сама палить в безоружных. И тогда уже использованных партнёров, друзей и родственников можно душить и рубить топором. И это не считается, потому что он (вместе с нами, как надеется) давно одолеваем приступами бреда, в которых всё смешивается и мерно качается на волнах такого благостного и единственного светлого в этой жизни начала — дерьма!
Да, так вот. За все эти ушаты коричневой субстанции, без которых даже эротические грёзы больше не обходятся, а также за поруганные надежды и травлю содомитов, как уже говорилось, за лишения, пережитые в Сталинграде, за выблеванную однажды после казни партизанки свою бессмертную человеческую душу, за всё оптом, в общем, следует цапнуть фюрера за нос! И не подумайте, что мы психованные, просто же он во всём виноват! Он один! Все наши блестящие дипломы и выдающиеся способности не помогли увидеть безобразную гидру за складными речами этого мелкого и несимпатичного человечишки. Банально выходит: мы не хотели, но нам велели.

Человеческое лицо утрачено давно, великая музыка и бессмертные литературные произведения оказываются бессильными в борьбе со вселенским злом, имя которому «фашизм». Тело протестует против наполненности до краёв дрянью и стремится извергнуть из себя всю эту гнусь при любом удобном случае. Но… жизнь урода всё длится. И он по-прежнему не видит выбора.

Ну, да, судили нацистских преступников, поделом им. Кто-то состоял членом в шайке идеологов этого извращения, другие — излишне рьяно и с огоньком выполняли свою работу по умерщвлению ни в чём не повинных миллионов мирных душ, иные наказаны за излишнюю глупость и нерасторопность при сбрасывании концов в воду. Но он-то не виноват уж точно. Буквально ни в чём.

Ауэ не раскаивается даже после войны (точно, монстр!), моральные страдания ему, как существу, давно утратившему человеческий облик, не ведомы. Куда там, он полагает жертвой себя!  Вот, что с ним сотворила война, а ведь он такой хороший парень… был. Так искренне и изысканно занимался сексом с сестрёнкой-близняшкой в пубертате, так технично и совершено беззлобно раскачивался на швабре, положенной поперёк шеи партнёра по постельным играм, так непринуждённо и до оторопи буднично приложил тяжёлым подручным средством по затылку единственного друга, столько раз вытаскивавшего его мелкопакостную задницу из недетских передряг. А ещё невозможно не вспомнить, что уж, считай, пропуск в рай, ту еврейскую девочку, которая, потеряв маму, доверчиво взяла его за руку. И он не придушил её на месте, как сделал бы настоящий, прирождённый садист, а нежно проводил к палачу и попросил «быть с ней добрее», ну или как-то так…

В этом, считаю, и заключена соль истории, рассказанной Литтелом. Поражающие воображение свой жестокостью преступления во время Второй Мировой войны творились отнюдь не кровожадно  настроенными, потому и не признающими себя чудовищами (напротив, обиженными обстоятельствами!), обыкновенными культурными людьми. Мерзостность их никогда не могла быть диагностирована никакими рациональными способами, если только вы не обладаете способностью проникать в чужие сны и грёзы…

А собирательный герой Джонатана Литтелла упрямо коптит небо. Мысли о добровольном прекращении страданий его сознание не посещают. Видно, уж так он устроен, иначе не заявлял бы столь горячо о том, что был лишён выбора между вершением зла день за днём и год за годом и тем, что называется, уходом от дел известным способом, о котором он, как человек, уважающий классическую литературу, не мог не быть осведомлён. Он — крайне живуч, да. Он сам является благодатнейшей почвой для взращивания семян кошмара. Он — Макс Ауэ, он — это нацизм, и он бессмертен.

Но всё же существует зыбкая надежда, что с нетерпением ожидаемые им благоволительницы не опоздают. Звериный оскал фашизма будет стёрт навсегда. Без права визуализации когда бы то ни было.

Людмила ЧЕРНИКОВА

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Видео на «Пиши-Читай»

В Петербурге с третьей попытки установили памятник Сергею Довлатову

В Петербурге с третьей попытки установили памятник Сергею Довлатову

До этого презентованный общественности монумент пришлось демонтировать для доделки.

Популярные писатели вернули моду на устное чтение (ВИДЕО)

Популярные писатели вернули моду на устное чтение (ВИДЕО)

В «Гоголь-центре» завершился 21-й сезон «БеспринцЫпных чтений». Этот проект — один из самых странных на…

Певец Алекс Дэй благодаря Гарри Поттеру сам стал немножечко магом

Певец Алекс Дэй благодаря Гарри Поттеру сам стал немножечко магом

Рэпер из Британии прославился тем, что в одной песне использовал практически все заклинания из саги…

Яндекс.Метрика