Маленькая ракушка в океане жизни. Рецензия на роман Энтони Дорра «Собиратель ракушек»
На счету американца Энтони Дорра всего четыре книги — два романа и два сборника новелл. На русский переведены роман 2014 года «Весь невидимый нам свет» и дебютная книга рассказов «Собиратель ракушек», вышедшая в США в 2001 году.
Восемь новелл, собранные в дебютной книге, уже предсказывают кристальную поэтичность стиля, точность метафор и яркую визуальность текста, которых Дорр достигнет в последнем своём романе, неслучайно и не зря получившем Пулитцеровскую премию. Но, как и в любой первой книге, есть здесь и явные недостатки и слабости, которые впоследствии Дорру предстоит преодолеть.
Рассказы стилистически и качественно разнородны. Есть живые и пронзительные истории, алмазы среди породы: «Жена охотника», «Редкая удача», «Мкондо». Остальные рассказы тоже по-своему интересны, но не дотягивают до уровня этих трёх. Чем же обеспечивается ясная поэтическая прозрачность лучших вещей и в чём проблема вещей проходных? В своих самых удачных рассказах Дорр ничего не навязывает читателю, только показывает. Он рисует природу, человека вне и внутри неё, обозначает конфликт и показывает его через действия и поступки. Эта отстранённость автора от своего собственного текста наоборот втягивает в историю читателя — с головой. Начинаешь чувствовать каждого героя — даже если они противоположны, видеть их объёмно, целостно, со всеми особенностями, выщербинками и дарами, и каждому сочувствуешь. Вкупе с талантом рисовать реальность невероятно зримо и даже ощутимо — буквально слышишь и осязаешь ветер, запах, звук, дождь — это свойство Дорра представляется бесценным. Всё пронизано поэзией: «Она опустилась на колени. Над головой остриями ножей сверкали злые белые звёзды»; «…при ходьбе она огибала предметы обстановки, словно боялась, как бы её не схватил за лацкан стол или шкаф»; «Мать сидит с суровым видом перед снующими «дворниками» и не смыкает век, губы изогнуты дождевыми червяками, хрупкая фигура напряжена, будто стянута десятками стальных полос»; «Естественно, Уорд понял, что она собирается лететь самолётом; но в ту ночь, лёжа в одиночестве на их супружеской кровати, он невольно представлял, как она раскинет руки ладонями кверху и, оторвавшись от земли, грациозно и легко поплывёт над горами и равнинами к океану».
В самых сильных своих рассказах автор ничему нас не учит, только даёт увидеть и прожить сложную и одновременно простую человеческую историю. Он не чужд магическому реализму, но почти не выходит за границы объяснимого, оставляя чудо как шлейф, как послевкусие. Писатель не отказывается и от своеобразных метафор, в которых скрыта его вполне узнаваемая философия: «В самом центре слабости, как ей стало ясно, таится сила; на дне самой глубокой ямы есть клочок земли»; «Жизнь, Доротея, открывает тысячи дорог. Но при этом жизнь никогда не откроет тебе ту единственную дорогу, о которой ты мечтаешь»; «…место, где есть лишь одна форма бытия — не жизнь и не смерть, место, где смерть — лишь одна из возможностей, пучок зыбких видений, струйкой дыма поднимающихся к звёздам. И всё, что требуется, — это рука, тёплая ладонь, прикосновение пальцев».
Что касается рассказов не столь удачных, вошедших в книгу наравне с цельными и яркими историями, то здесь Дорр порой забывает о главных своих достоинствах и как будто идёт по более лёгкому пути: скатывается в публицистику, шокирует кровавыми деталями (как в американском кино), читает мораль. Показывает объёмно только некоторых героев, а остальных оставляет плоскими и однозначно отрицательными. В таких рассказах проскальзывает репортажность, журналистская ангажированность, как, например, в истории либерийца Джозефа: «За три недели он повидает столько, что кошмаров ему хватит на десять жизней вперёд. В Либерии, на той войне, никого не хоронили, а всё, что было некогда похоронено, вытащили на свет божий: трупы лежат штабелями в выгребных ямах, стонущие дети волокут по улицам тела собственных родителей. Краны убивают манов; гио убивают мандинков; половина путников на дороге вооружена; над половиной перекрёстков пахнет смертью». Часто в таких отрывках, описывающих действительно тяжёлые явления и события, исчезает яркий индивидуальный стиль писателя, его поэтичность, ясность и простота, а вместо них появляются давление на эмоции читателя, нехороший политический пафос и даже чувство американского превосходства. Куда лучше удаются Дорру личные, не связанные с политикой истории — любви, творческого пути, взаимопонимания и непонимания. Именно они получаются вневременными, общечеловеческими, цепляющими за душу, запоминающимися надолго.
У многих писателей есть свой лейтмотив, который обыгрывается по-разному в разных книгах. Некая болевая точка, которую необходимо рассмотреть с разных сторон, покрутить в руках, художественно осмыслить разными способами. Есть такой мотив и у Дорра. В заглавном рассказе сборника встречаем тот же мотив, что и в романе «Весь невидимый нам свет» — слепота главного героя и его увлечение брюхоногими моллюсками. В другом рассказе встретим глухую девушку, живущую у моря и мечтающую о путешествии. Инвалидность — часть важного исследования в текстах писателя. Ракушки — другая часть, и они встречаются в текстах Дорра постоянно — хотя бы на подоконнике в офисном кабинете, если вдруг действие рассказа не связано с морем. Это и символ океана — огромного, жестокого, равнодушного и одновременно живого и бесконечно красивого, как жизнь и смерть: «Перекатился камешек. Шевельнулись листья. Даже облака идут маршем. А внизу сетует обложенное туманом море. Это и в самом деле целый мир, Доротея. Льющийся через край. Втягивая воздух, она пробует на вкус солёный океанский круговорот рождения и смерти». И символ человека — песчинки, ракушки в этом огромном океане жизни. Важный мотив — рыбалка и охота как некое взаимодействие с природой и одновременно противодействие ей. Одна из ключевых мыслей: «…живая природа — это не то, что можно создать или принести в дом: она существует сама по себе, как чудо». Об этом — практически каждый рассказ Дорра. Даже шутливый и совершенно не похожий на остальные «Четвёртое июля» о соревновании британских и американских рыбаков — один из самых слабых рассказов книги, наиболее публицистичный и наивный, воспевающий «безграничные богатства Америки — опасные трясины, поля колосящейся пшеницы и сиреневеющей в сумерках белой кукурузы, огромные магазины» и тому подобное, немного наивный панегирик родной стране на фоне чуждой, серой, некрасивой Европы и её негостеприимных жителей.
Книга «Собиратель ракушек» показывает нам становление талантливого и, может быть, даже большого писателя. Мы видим сложный, осторожный поиск своих тем, своего стиля, находим некоторую подражательность где-то Хэмингуэю, где-то Джеку Лондону, уклоны в журналистику и прямолинейную кинематографичность. И можем увидеть, как выкристаллизовывается и тема, и стиль в замечательном романе «Весь невидимый нам свет», где уже нет ни публицистичности, ни ангажированности, ни эмоциональной манипуляции, ни подражания, свойственного молодым авторам. Зато появляется некоторая деликатность, с которой писатель подходит к сложным болезненным темам, как есть и желание и умение сказать о человеке в определённых обстоятельствах, а не о его народе, стране или политике. Конечно, Дорру ещё есть, с чем бороться, и безусловно — куда двигаться дальше. Но он умеет видеть настоящую красоту мира, жизни и человека и показывать её читателю.
Дарья ЛЕБЕДЕВА
