Томимое голодом поколение

9 мая, раннее утро, аромат пирогов предательски пробрался к моей подушке. Ма…
ма хозяйничала на кухне, старалась успеть на мотовоз – маленький паровозик, который в праздник отправлялся в город на час позже. Мне вставать категорически не хотелось, я несколько минуток понежилась в тёплой кроватке, и, чтоб скорее проснуться, зашлёпала босыми ногами по холодному полу, умылась, оделась. Мама завернула в льняное полотенце горячие, только что вынутые из печи, пироги, сложила в сумку,
рядом поставила две бутылки с чаем: сладкую для меня, а другую, без сахара, для себя. Ещё положила пакет с крупой, а сверху бросила несколько конфет, пора в путь.
Солнце раскалённым факелом горело у нас над головами. Шум города пугал своей неизвестностью. Тут и там на домах красовались алые флаги. Люди шли, весело переговариваясь друг с другом, а в руках они несли самодельные цветы.
Перед кладбищем на площадке для митингов торжественно выстроились в ряд ветераны Великой Отечественной войны с многочисленными медалями на груди, слева – солдаты с автоматами, справа на трибуну поднялись важные дяди. Они поздравили всех присутствующих с великим праздником. Потом все вместе спели песню «День Победы», после чего салютом прозвучал троекратный залп из автоматов. И лишь после
завершения митинга мы направились на могилку к папе, жизнь которого оборвалась, когда мне было пять лет. Мама посыпала крупу на могилку, разостлала на скамейку
полотенце, разложила пироги, один, самый большой, разломила пополам и осторожно положила около памятника. Потом достала чай, села на краешек, я около неё пристроилась. Отведали пирогов, мама, как обычно, глубоко вздыхала, но
ничего не говорила. Я первой нарушила молчание:
– А почему дедушка в этот праздник только плачет, а ничего не рассказывает?
– Трудно, доченька, вспоминать, как жернова войны русские судьбы перемололи в пыль, всю жизнь перевернули наизнанку. Вот сейчас с тобой сидим тут, пироги уплетаем, а в войну мы с отцом – томимое голодом подрастающее поколение – мечтали поесть досыта. Вы-то теперь ни хлеб, ни печенье не бережёте.
Да вот случай про печенье расскажу, – она сложила все пожитки обратно в сумку, коснулась памятника, будто прощаясь, взяла меня за руку, и мы двинулись в обратный путь.
– Так вот,– на ходу разговаривала мама,– в середине сентября 1943 года, после окончания курсов фабрично-заводского обучения, приехала я из Тотьмы на Михалевский посёлок на торфоразработки, сразу трактористом назначили, а отец, значит, помощником был. Мне шестнадцать исполнилось, ну а он на три года младше. Весной следующего года послали меня в качестве сопровождающего на машине в Вологду, за товаром на склад. Заходим в помещение, а там кусковой сахар в коробках на полках лежит, много мешков муки, разной крупы, корзины с яйцами. А внизу, на самой нижней полке – маленькая коробочка с печеньем. В животе от увиденных продуктов заурчало. Подошла женщина-кладовщик, посмотрела на меня –исхудавшую девчушку, и сжалилась, пихнула крошечную печенюшку в ладошку, пригрозив, чтобы сразу съела и никому об этом не рассказывала. Теперь можно рассказать, в жизни не
ела ничего вкуснее той военной крохи – печенюшки.
Когда мы вернулись домой, мама прошла на кухню, встала на табурет, достала из-за иконы что-то, аккуратно завёрнутое в холщовую тряпочку, подала мне. Я осторожно развернула материю, потом пожелтевшую от времени газету, а там внутри, как святое сокровище, лежала маленькая крошечка военной печенюшки.