Женщина с берега Конч-озера
Признаваться в любви — не стыдно. Мы привыкли к признаниям мужчины в любви к женщине. Но и женщина, порой не властная над своими чувствами, говорит о них мужчине. Кроме этих признаний есть ещё признание в любви матери или отцу, сестре или брату, бабушкам, дедушкам — семье. Можно признаваться в любви друзьям и близким, можно любить постороннего человека, что называется, дистанционно — за принципы и поступки. Можно любить кумира и признаваться в этом.
Передо мной книга о жизни и творчестве — «Дорога поэта» (М.: КДУ; Университетская книга, 2016. — 348 с.), признание в любви поэту Валентину Сорокину. Она излучает свет, обнажает чувство национального самоопределения. Как всё-таки хорошо, что в наше время можно говорить о национальном, не боясь быть неправильно понятым! Кроме этого чувствуется какая-то августовская грусть — щемящая, но ещё согретая летним солнцем. И словно красный луч всё повествование пронизывает вопрос: что твоя Родина? А за ним и все следующие вопросы: есть ли она у тебя? Любишь ли ты её? Есть ли в ней Бог? Они бьют в затылок так, чтобы хотелось приложить ладонь к ушибленному месту. Боль прекратится тогда, когда попытаешься найти ответы. Ты всё трёшь и трёшь там, где жжёт и царапает, думаешь и думаешь, и… ничего не находишь. Ответов нет. Мы, молодое поколение, не знаем, где наша Родина, где источник нашей живительной, как в былинах и сказках, силы, мы не чувствуем связи с чем-то благодатным и важным. Мы потеряны.
Книга создавалась на протяжении долгого времени. В начале лирическая, трогательная, в финале она превращается в по России, по Руси: «В эти минуты тоскливо и горько на душе. Всё кажется напрасным и зряшным, жизнь бессмысленной. Как спастись? Для чего жить?» После знакомства с «Дорогой поэта» хочется говорить красиво — в ветвях изящного литературного языка появляется образ былинной женщины — женщины с берега Конч-озера, как автор себя называет.
«Я знаю, что я пришла в мир восхищаться и любить» — слова Лидии Сычёвой. Грусть грустью, хотя «родители постарели, но держатся», у дома всё ещё растёт тополь, и «сердцу легко и печально». Эта печаль — не бремя, не кандалы на щиколотках прокажённых, не гранитная плита. Она — толчок к созиданию, мало понятный в наше время. Лидия Сычёва рассказывает о судьбе глубокого и пронзительного русского поэта Валентина Сорокина. И о его пути читатель может прочесть на страницах «Дороги поэта». Но автор искусно и легко вплетает свою жизнь, свои мысли, радости и обиды в жизнь поэта. Впрочем, как же могло быть иначе — долг ученика чтить учителя.
Валентин Сорокин был именно учителем для автора этой книги. Неслучайны мысленные возвраты Лидии Сычёвой к эпизодам во дворе Литинститута, где она впервые увидела поэта.
С любовью и трепетом описаны перипетии его судьбы. На каждой странице пионами расцветают стихи, каждый раз подтверждающие, что быть поэтом — это дар. «Поэтами рождаются! А уж сумеешь ты сохранить свой дар или обменяешь его на богатства иных богов — это твой путь, твой выбор» — утверждает автор, глядя на извилистую, с кочками и непролазными терниями дорогу русского поэта Сорокина. Путь его не случайно так труден. Он — родом с Урала, из края сурового.
Голос автора прерывист, интонации иной раз будто падают со стремительностью сокола с гор Урала, и тогда хочется читать книгу шёпотом, сочувствуя и переживая за поэта. А иногда повествование резко взмывают ввысь в ореоле восклицательных знаков к самым вершинам каменного пояса. Так соткано полотно это текста руками автора. «Я пишу о том, что меня волнует, и мне нет дела до того, как всё это соотносится с «официальными концепциями», с «приличиями», с «умолчаниями» и проч. Я пишу, потому что представляю одно из самых оборванных поколений — поколение «шестидесятников» — тех, кто родился в шестидесятые» — такова позиция автора и она непреклонна.
История творческого пути Валентина Сорокина рассказана в четырёх частях, при этом она разбивается на множество фрагментов: картин из жизни поэта и собственных наблюдений автора книги. Каждый фрагмент похож на акт бесконечной человеческой драмы или на стёклышки калейдоскопа, неподсвеченные солнцем удачи. И поэтому так резко звучат финальные предложения очередного фрагмента: «Нынешние «благословители» России — владельцы телеканалов. Мы — на коленях» или «Бога надо выстрадать в себе и услышать. Но нельзя, нельзя его услышать, минуя родину, минуя зов её и неблагополучие!..».
Женщина с берега Конч-озера смотрит на сегодняшнюю Россию и не верит своим глазам. Если раньше, в шестидесятые, уже были сломлены столпы традиции русского народа, то теперь от них осталась только пыль и память. Телевидение, радио, постоянное «промывание мозгов» рекламой, бесконечные акции, выдаваемые за искусство — достигли своей финальной стадии в оболванивании людей. Хотя, скорее всего и это ещё не конец. И тогда, много лет назад, когда всё только начиналось, никто не подал руки России, а тех, кто пытался, скашивали на корню. В книге «Дорога поэта» об этом удивительном факте гражданского противостояния написано много, сквозь слёзы обиды за свой народ. Письма Шолохова Хрущёву и Брежневу, давление КГБ и много чего ещё, о чём без ироничного словца не скажешь.
А всё потому, что «люблю Москву. Нет, совсем по-другому её люблю…» И любовь эта чувствуется в каждом слове, полном ласки и доброты, или обличения и негодования. Жизнь не чёрная и белая, она разная, а потому прекрасна в своих неисчисляемых оттенках. Света в книге Лидии Сычёвой, несмотря на тяжёлый предмет повествования, много. Чувство красоты, по мнению автора, главное мерило всего на земле. Полностью соглашусь. Во времена, когда неприглядное, омерзительное по форме и содержанию в искусстве выставляют напоказ и учат других смотреть на это с наслаждением, хочется крикнуть: «Хватит!»
Не этому нас учили классики. Не так нас учила природа нашей родины. Чувство красоты в человеке заложено на генном уровне, его не обманешь болванками и лжефилософией. Вокруг меня тонны ненужной информации и уродливых образов, выдаваемых за идеал. Но внутри весь этот шлак не находит себе пристанища. Значит и во мне живёт чувство красоты, потому, что: «красота — общественно — национально — биологическая категория, позволяющая человеку отличать дурное от хорошего, высокое от низкого». Если бы люди думали об этом, может, и фальши в искусстве стало бы меньше. Может быть…
Странное дело: с этой книгой не возникает желания спорить. В ней много о первоначале русского человека, о любви к природе. Вспоминаю свои долгие летние каникулы у бабушки с дедушкой под Курском. Там, в деревне, невероятно приятно было пить чай. Пробежишь по саду, сорвёшь листьев: мяты, смородины чёрной и красной — и в кипяток. Аромат золотистого напитка дурманил до самозабвения. За столом шутки и смех. И так спокойно и важно насыщается чернотой вечернее небо.
Другие мои бабушка с дедушкой ждали меня в деревне Беларуси. Совсем другая история. Дом, близкий сосновый лес, волнистое поле напоминали мне сказочный мир. Так, мне казалось, должен был выглядеть хутор из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». И пусть в ней описывалась украинская сторона, мне, ребёнку, плохо получалось уловить разницу, уехали из России — значит заграница. Белорусский лес всегда пугал и одновременно манил. Одна я не решалась далеко отходить от дороги. Лес затягивал зеленью, крепким еловым запахом, моховыми перинами на пнях и земле. Приятно было сидеть и слушать его звуки на краю черничной поляны. Я и сейчас слышу далёкое перекатывающееся «А-у-у-у-у» от сухих коряг до ярко-зелёных верхушек.
Мои сверстники, возможно, тоже ещё помнят такие каникулы у бабушки. А поколение за нами интересуется лишь новостями твиттера и новыми фотографиями инстаграма. Я рада, что ещё хватает сил смотреть на это всё отстранённо, не поддаваясь стадному чувству. У меня есть другие воспоминания, они часто придают сил в трудные времена городского безумия: учёба — работа — творчество. Но с кем поделиться этими воспоминаниями?! Рождался предательский страх быть непонятой в городе, который не верит слезам. А с книгой «Дорога поэта» всё стало на свои места. Теперь понятно, откуда такое ощущение сопричастности. Слова автора напомнили мне, чего не нужно стыдиться, за что нужно держаться всеми силами, чего нельзя забывать.
С темой природы сливается тема творчества. «Творчество делает радость возвышенной, беду — благородной, мудрой, страдание — красивым». Только тот, кто попробовал что-нибудь создать своими руками, своим умом, своей волей, поймёт, что такое радость со-творения. Что-то большое, тёплое, лёгкое наполняет грудь, заставляет шире открыть глаза, губы невольно растягиваются в улыбку. Вот оно! А потом — сладостное, ни с чем несравнимое послевкусие. Неважно, какие беды ждёт твоё творение. Ты настолько уверен в нём, в его силе и важности, что не боишься отпускать, как мать отпускает своего ребёнка в большое путешествие.
Мне знакомо это чувство, хоть, подозреваю, не до конца. Я не познала его во всей полноте, но верю, что всё ещё впереди. Перед глазами пример несломленного и незабытого писателя — Валентина Сорокина. С новым мироощущением, с новыми путями в пустыне современности я хочу равняться на него. Героизм в античном понимании воплотился в образе русского поэта. Это тот человек, за которым хочется следовать. Начиная с его стихов о любви, а потом дальше, дальше, тяжелее, серьёзнее, поэма за поэмой, я проникалась к наследию Валентина Сорокина тёплой любовью. А проводником стала Лидия Сычёва и её книга.
Она чётко сформулировала идею творчества: «Нужно чувственно услышать мир и себя в нём — это и есть творчество, зоркость и родственность самым высоким, горним высям». Полёт в высь, свободную и безграничную — вот чему учит «Дорога поэта», вот чему научился сам автор за время своего творчества. Именно поэтому ей не нужны вычурные слова и кричащие издания для привлечения бестолковой публики. Лидия Сычёва не нуждается в ежеминутном подтверждении своих слов, ибо эти слова идут от сердца, чистые и честные. Вся остальная — мишура — блекнет на фоне сияющих мыслей и беззаветной любви к творчеству. «И можно прожить всю свою жизнь правильно, благополучно, нудно-честно, в достатке, в удаче и никогда не испытать этого чувства. Можно быть писателем, даже успешным, «мастеровитым», сюжетным, читаемым, но даже и не догадываться о существовании этого чуда».
Приятно увидеть на страницах книги свой Литературный институт, посмотреть на него со стороны. Удивительно, как много изменилось за короткий промежуток времени. Хотя есть и неизменные вещи: многочисленные истории Бориса Андреевича Леонова (он нам тоже рассказывал про своего замечательного друга Валю Сорокина), вступительные речи Сергея Николаевича Есина 1-го сентября. Внутри института постепенно складывается иное, озлобленное отношение к литературе. Но, несмотря на это, с подачи Лидии Сычёвой, я тоже увидела поэта с посеребрённой головой во дворе своего вуза. Он также прошёл вдоль тополей, сейчас уже сильно подрезанных, скрылся в ветхом здании очного отделения. Живой поэт стал воплощением мужества и трудолюбия в среде нынешней пишущей молодёжи Литературного института. Многие будут пытаться низвергнуть его с вершины своими пустозвонными рассказами и стихами. Всё потому, что добро не может существовать без зла, как сказал Гавриил Николаевич Троепольский, иначе как, не познав зла, можно научиться ценить добро?!
В сознании теплится ещё один образ — силуэт смелой, но одинокой в своей смелости женщины. Она училась у Валентина Сорокина, пропустила через себя его жизнь, написала книгу, и пустила её, как лодочку, в сторону читателей. А сама осталась стоять, думать и мечтать о будущем. Строгая и величественная женщина с берега Конч-озера.
Екатерина ЧИЖИКОВА
