Илья Резник: «Стихи должны писаться и читаться с лёгкостью и радостью»
Писать стихи надо легко, строчки должны как будто сами проситься на бумагу, — убеждён известный поэт Илья Резник. В противном случае это уже не стихи, а какое-то вымученное, никому ненужное произведение. И хотя в прежние времена решения худсоветов были зачастую несправедливы и жестоки, в сегодняшние дни этих ограничений даже не хватает, считает мэтр.
Волевой, решительный, целеустремлённый, — все эти качества в талантливом поэте сформировала нелёгкая жизнь: ужасы пережитой блокады, трудности послевоенного времени, силы, потраченные в борьбе с чиновничьим произволом. Всё это, безусловно, наложило свой отпечаток и на жизнь поэта, и на его творчество, но ни в коем случае не сломило, как человека, а, даже напротив, закалило характер.
— Илья Рахмиэлевич, с какой книжки вы начинали свою писательскую карьеру?
— С повести под названием «Тяпа не хочет быть клоуном», которую я написал в конце 60-х годов. Это было произведение для детей. Помню, как легко и быстро у меня шла над ним работа. Но писатель из Питера, который делал рецензию на мою книгу, посоветовал не распространяться в издательстве о том, что написал я её за очень короткий срок. Наоборот, рекомендовал говорить всем, что мне потребовалась приблизительно пара лет для её создания. В итоге книжка вышла, и её тираж составил сто тысяч экземпляров.
— Жанр ваших произведений многогранен. Есть и такие, которые посвящены людям, сыгравшим значимую роль в вашей творческой судьбе. Вы советуетесь с ними по поводу описания того или иного события, героями которых они стали?
— Более того, во время создания поэтического романа «Одесские рассказы Бобы Грека» я специально приезжал на дачу к Алле Пугачевой, чтобы прочесть ей ту главу из этого произведения, в которой идёт о ней речь.
— Кстати, в вашей творческой биографии целая веха связана с сотрудничеством с Аллой Борисовной. А как всё начиналось?
— Именно она настояла на моём переезде в столицу. В то время я жил в Ленинграде, и постоянные разъезды мешали уже плотной совместной работе. Квартиры в Москве у меня тогда, естественно, не было, поэтому около полугода я жил у Аллы. А затем переехал в Крылатское в кооперативное жильё.
— Тогда ходило много слухов по поводу личной жизни примадонны. Наверняка, люди вас не один раз «женили»?
— На самом деле у нас с Аллой всегда были исключительно дружеские отношения, основанные на творчестве и деловом партнёрстве.
— И взаимопомощи?..
— Не знаю можно ли назвать совместное творчество помощью друг другу. Я писал для неё замечательные стихи, она — музыку на них и превосходно исполняла эти песни. За какой-то помощью к ней я вроде бы не обращался. Когда-то у нас просто была одна идея, и мы двигались к единой цели. Тогда всё получалось. Но, как и у всех, бывали разногласия.
— А какая же дружба без них?..
— Разумеется. У нас и по сей день дружеские отношения. Мы по-приятельски общаемся.
— Есть истинные поэты, мастера слова, а есть те, кто уверены, что они поэты, но на самом деле являются всего лишь рифмоплётами. Частенько вам доводится сталкиваться с подобным в современной поэзии?
— К сожалению, в настоящее время таких писателей развелось слишком много. Вот она — свобода слова: пишут, что хотят и как хотят. В былые годы о присутствии такого непрофессионализма в литературе и подумать было нельзя. Тогда, правда, от худсоветов было больше вреда, чем пользы. Что уж говорить, когда такая безобидная песенка про ландыши была под запретом или, скажем «Чёрный кот». И в моей писательской практике не обошлось без вмешательства этой организации. Помню, сочинил на музыку композитора Мажукова стихи и получилась песня «Однажды». Чиновники из худсовета заметили малюсенький недочёт в тексте, придрались к этому моменту и, в результате, продолжительное время меня не пускали на телевидение. А если послушать тексты сегодняшних песен, многие из них и текстами-то вообще назвать сложно. В них отсутствует не только рифма, но и сами стихи написаны безграмотно.
— А каково приходится профессиональному поэту в нынешние дни?
— Не скажу, что работа творца — тяжкое бремя. Быть может, нелегко тому, кто пытается сочинять, занимаясь, скорее всего, не своим делом. А если ты пишешь, словно летишь, и строчки рождаются сами на одном дыхании, тогда этот труд приносит удовольствие и счастье. Потом только корректируешь некоторые моменты — и все. Не понимаю, как это — сочинять стих несколько месяцев… Поэтические строки могут быть сравнимы с чем-то лёгким и невесомым, как глоток чистого воздуха или соловьиной трели. А нечто вымученное, созданное путём кропотливых усилий вряд ли можно назвать поэзией. Стихи должны писаться и читаться с лёгкостью и радостью.
— Интересно узнать, как всё-таки складываются ваши стихотворения. Ведь у любого поэта есть свои секреты…
— Всё, что я пишу, изначально определённое время зреет и вынашивается в моей голове, накапливаясь от полученных впечатлений, эмоций. И в итоге выливается на бумагу связной цепочкой воздушных поэтических строк. А такого, чтобы, допустим, приехал в Рим и у тебя тут же родился стих об этом городе, нет, это ерунда, так быть не может.
— Может, поведаете историю создания какой-нибудь известной песни на ваши стихи?
— Могу рассказать, как я написал «Яблони в цвету». Не всегда рождению поэтических строк способствуют конкретные увиденные картины, пейзажи. Это произошло в середине 70-х годов во время моей поездки по турпутёвке в Югославию. Я привёз с собой на отдых запись музыки Евгения Мартынова, чтобы написать стихи к будущей песне. Вид открывался изумительный, правда, никаких яблонь вокруг не наблюдалось: только живописный обрыв с редкими колючими растениями и — Адриатическое море. Не знаю, что уж мне навеяло эти слова, но факт остаётся фактом. Через некоторое время, когда песня стала известной, мне довелось услышать версию её создания из уст Евгения Мартынова. Он рассказывал по радио, что с берега реки Дон увидел, как красиво цветут яблони. Эта удивительная картина его так впечатлила, что он связался со мной по телефону и описал столь чудесный пейзаж. И я, вдохновившись, сразу же написал стихи. Так родилась песня «Яблони в цвету». Этот его рассказ вызвал во мне внутреннюю улыбку. Но никогда не знаешь, какая предыстория способствует успеху того или иного творения.
— Это трудно сочинять стихи на заданную тему и быть ограниченным рамками определённого сюжета?
— Я никогда не сочиняю по какому-то предложенному мне сценарию. Строки рождаются сами. Я слушаю мелодию, и у меня возникают определённые эмоции, образы, ассоциации. А когда мне говорят, что нужно сочинить стихи о чём-то конкретном, в этом случае я лишаюсь того творческого простора, без которого поэзия невозможна.
Помню, композитор Раймонд Паулс наиграл мне на фортепиано своё музыкальное произведение. Я поинтересовался: «Что это?». А он сказал, что это, мол, что-то связанное с весёлыми итальянцами, какая-то пародийная вещь. У меня же вышли поэтические строки совершенно никак не относящиеся к описанной композитором тематике. Так родилась песня «Вернисаж». Или вот другой пример. Тот же Раймонд Паулс дал мне послушать запись одной латышской песни. Он сказал, дескать, придумай что-нибудь разбитное, связанное с таверной, мужиками. Я же написал детскую весёлую песенку «Бабушка рядышком с дедушкой».
— От вас просто исходит обаяние и положительная энергетика. Вы добродушный человек, при этом чувствуется внутренняя сила характера. Это сочетание качеств вы приобрели, пройдя школу жизни со всеми её испытаниями?
— Наверное, да. Людям моего поколения совершенно не близки такие вещи, как продвижение по блату, протежирование… Все мои друзья самостоятельно шли к своей цели. Мы проходили через все тернии. Сложности нас не пугали, они только делали нас сильнее. Хотя, конечно, без них было бы намного проще, не потребовалось бы понапрасну тратить силы на то, чтобы пройти через все барьеры, которые строили чиновники. Если ты не входил в Союз Писателей, считай, что дорога к публике тебе была закрыта. Поэт-песенник — так пренебрежительно называли тебя. А вот для того, чтобы считаться «истинным» поэтом, нужно было непременно быть членом Союза Писателей.
— Нетрудно догадаться, что вы долгое время избегали этой организации, считая её просто бюрократической ступенью, само собой разумеется, никак не характеризующей талант художника…
— Я в своё время пришёл туда буквально против своей воли, по сильному настоянию поэтессы Риммы Казаковой. Но это случилось уже в конце 90-х годов и мало, на что влияло.
— Но были времена, когда тот факт, состоишь ты в данной организации или нет, очень даже влиял на твою творческую судьбу…
— Конечно, период худсоветов принёс немало бед творческим людям. Странно понимать, что по воле малограмотных чинушей, талантливые люди не могли пробить себе дорогу к слушателю. Для того, чтобы стих был опубликован в каком-нибудь СМИ требовалось очень много усилий. И изменить что-либо в этом отношении было просто невозможно, так работала система. Приходилось на время становиться людьми других профессий. Так что Союз Писателей был довольно значимой организацией в тех условиях. Те, кто в ней состояли, имели право на различные льготы: выделялись дополнительные метры жилья, предоставлялись путёвки в санатории писателей, давались возможности концертных выступлений.
— У вас среди коллег есть какие-то принятые этические нормы?
— Если честно, я не в курсе, поскольку ни с кем из поэтов не веду постоянного общения. Но свой внутренний барометр в этом смысле у меня, конечно же, имеется. И, когда я понимаю, что где-то я уже это слышал, сочинять дальше прекращаю. Надо сказать, что русский язык вызывает во мне настоящее восхищение. Он поистине велик и могуч и я не устаю поражаться его красоте.
— Вы ведь не только известный поэт, но и человек, переживший в детстве блокаду…
— Да, пережитая в дни войны блокада навсегда останется в моей памяти. Хотя я и был ещё маленьким, но мог ощущать нелёгкое бремя военных лет. Помню, что постоянно хотелось есть, а есть было нечего. Приходилось кушать то, что вообще можно было прожевать. Варили какие-то растения и ели. И именно с тех пор я понял цену хлеба. Помню ужасную картину, которую я увидел в одном из соседских домов. Там на огне стояла кастрюля, а в ней готовилась… кошка. Поразительно, но в таком ужасе полуживые, совершенно измождённые и голодные люди самоотверженно держались и делали всё, чтобы противостоять врагу. Те трудные дни взрастили меня, как личность, и способствовали развитию таких качеств, как открытость, отзывчивость, неравнодушие. Это не бравада. Именно данные качества восхищали меня, пацана, в наших солдатах. И благодаря всему этому я испытывал особую гордость за своё Отечество и его защитников. Когда-то в далёкой юности, помню, я очень хотел быть военным моряком. К сожалению, судьба сложилась так, что в тот год в Нахимовское училище, куда я хотел пойти, курсантов не набирали.
— А может, и, напротив, судьба сама вела вас в нужном направлении, правда, не самыми лёгкими путями…
— Жизнь вообще — непростая штука. В студенчестве мне приходилось тоже несладко. Для того, чтобы хоть как-то мало-мальски достойно существовать, соглашался на любую подработку. Навсегда в памяти осталась сумма два рубля пятьдесят копеек, которую получил за ночную смену. Я работал в одном из ленинградских парков. В мои обязанности входило грести вёслами и возить в лодке от одного берега к другому поющую женщину и музыканта с гармошкой, её аккомпаниатора. За эти, показавшиеся мне вечностью, ночные часы я изодрал вёслами все руки. Так что моя первая зарплата далась мне в прямом смысле потом и кровью.
Денег всегда не хватало, жили мы бедно. У бабушки пенсия составляла около 30-ти рублей, а моя стипендия была чуть больше двадцати. Но я никогда не шёл вразрез со своими принципами. Поэтому, когда однажды мне поступило предложение выйти перед публикой со своей программой перед началом киносеанса, я ответил отказом, несмотря на то, что обещанный мне за это гонорар равнялся шести рублям. Дело в том, что зрители в зале сидели в верхней одежде…
— Ваше творчество и по сей день восхищает слушателя. Чтобы так плодотворно работать, надо поддерживать себя в форме. Как вам это удаётся?
— У меня есть своя система тренировок. Ежедневно я плаваю в бассейне, преодолевая расстояние не менее километра. К такому образу жизни я приобщился благодаря своей супруге, которая отдала спорту много лет и до сих пор при любой погоде заходит в воду. Вот и я, глядя на неё, часто преодолевая себя, встаю пораньше и еду в бассейн. Ну и, конечно, банька и массажи, — всё это в моей жизни тоже присутствует. Такой образ жизни тонизирует необыкновенно и даёт силы для вдохновения и новых творческих идей.
Виталий КАРЮКОВ
