Валерий Панюшкин, журналист, писатель
ЧТО ЧИТАЕТЕ?
— Да всё время читаю. После…
днее время я со страшными усилиям продираюсь через всякие книжки про блокаду, потому что надо как-то отличить свой уровень знаний от такого среднеинтеллегентского. Надо знать чего-то сильно больше. И это всё, как правило, ужасно написано… Хотя есть какие-то такие забавные истории. Очень забавно читать одновременно воспоминания Жукова и Манштейна. Прямо какая-то стереоскопия получается в голове. А что касается того, что я люблю? Я люблю Пушкина, Толстого, Пастернака, Набокова. Классика. Из современников? Захар Прилепин написал книжку «Обитель», только в конце немножко не довернул, а так — отлично! Людмила Улицкая. Но про это ж не так понятно, как про Пушкина. Когда ты понимаешь, что фраза «Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный» написана ямбом. Человек ямбом прозу писал и ничего, прекрасно по этому поводу себя чувствовал. И это выглядело совсем незаметно, когда там Быков в «Новой газете» пишет в колонке стихами, то видно, что это стихи. А когда Пушкин прозу стихами пишет, то это незаметно, если ты не хочешь этого заметить. То есть это до такой степени невероятно прекрасно, что хватаешься иногда и понимаешь «Вот оно, хорошо!»
ЧТО ПИШЕТЕ?
— Я пытаюсь написать книжку про блокаду, которая назвалась бы «История зачатия в блокадном Ленинграде». Дело в том, что моя мама родилась в Ленинграде 11 апреля 1943 года. Соответственно, была зачата в июле 1942. И то, что я пытаюсь сделать, — я пытаюсь реконструировать вот эту историю любви на вот этом удивительном фоне.
