Татьяна Толстая запретила её фотографировать на презентации «Войлочного века»
Без сомнения, талантливая писательница Татьяна Толстая, оказывается, не любит фотографироваться. По крайней мере, на недавней презентации очередного сборника своих рассказов «Войлочный век» телеведущая посчитала, что снимки с читателями, видимо, ущемят её обострённое чувство свободы и запретила её фотографировать (но корреспондент «Пиши-Читай» всё же успел запечатлеть Татьяну Никитичну, хотя и не совсем удачно). В книгу с говорящим названием собраны преимущественно ностальгические рассказы времён так называемого застоя. По мнению прозаика, ни один из благородных металлов не подходит к образному определению брежневского времени. «Это был такой вязкий век, в котором ничего не звенит, а всё глохнет и дохнет», — заметила она, но какие-то «люминесценции» остались. Так что эпоху «развитого социализма» публицист не любила, но вспоминать об этом периоде «эстетически довольно любопытно».
Впрочем, в сборник вошли не только рассказы о 70-х — начале 80-х годов прошлого столетия. Есть раздел «Смутное время», повествующий об историях конца перестройки — начала 1990-х, и даже тексты о сегодняшнем времени, которым автор никак не могла дать определение и назвала «Случайные дни». Ну а чтобы читатель не впал в депрессию, есть в сборнике и новеллы из «Золотого времени», преимущественно из дореволюционной истории и времён СССР «расцвета ВДНХ».
Собственно, такое вот философствование на тему безвременья, наверное, и испортило настроение Толстой, и она отказалась «фоткаться». Известная своими острыми высказываниями о сегодняшнем «режиме» в СМИ, автор отчего-то вспомнила начало 1990-х, когда ещё существовал в Москве Центральный рынок. И вот идёт она по Цветному бульвару, а среди грязи мужик в инвалидной коляске с испитым страшным лицом и распухшими руками продаёт маленькие золочённые троны, обитые голубым бархатом. «Такой замечательный кадр: вот империя распалась или сейчас распадётся, — подумала тогда Толстая. — И режим рухнул советский, думали, что он на тысячу лет. Видимо, все режимы здесь такие гнилые, что пальцем ткнёшь…»
Вспомнила про революционный 1917-ый, когда в одночасье рухнула царская Россия, да и кто может однозначно сказать, что история не повторится: «Вот люди-оппозиционеры этого режима. Они работают несколько тупо — они думают, что если много народа выйдет на площади и будет требовать чего-то положительного, то режим рухнет — нет, от этого не рушится. Здесь вам не тут: здесь вам не Запад, не Европа, здесь происходят какие-то другие вещи, здесь происходит какое-то гниение…»
Сергей МИЗЕРКИН
